Вместе с Фаткулом пошел домой и Севмор, оба жили на одной улице. Севмор боялся за отца, мало ли что на радостях натворит:
— Вдруг, в натуре, напьется, разбухарится, и не расшибся бы…
Вскоре разошлись остальные.
4
Ребята крепко спят после вчерашней работы. Кто-то похрапывает, другой младенцем дышит, и, хоть из пушки стреляй, их не разбудить.
Вдруг в черном репродукторе послышался едва-едва уловимый шорох, потом громче знакомые позывные: «Широка страна моя родная…»
Все сразу проснулись, словно не спали, а притворялись. Подняли головы, привстали на постелях.
— От Советского Информбюро!
Голос Левитана, как никогда раньше, был сейчас раскатистым и торжественным. Все до одного вскочили, бросились к репродуктору. Вот они — самые долгожданные и счастливые слова:
— …подписали акт о капитуляции…
Недослушав, заорали разом в одну глотку:
— Ура-а!
Что тут начало твориться! От радости потеряли голову: бесновались, прыгали, плясали, переворачивали постели, хлопали, топали, обнимались.
— Ура! Конец! Ура-а!
И тут же куда-то заторопились, засуетились, засобирались.
Ничего не разобрать: шум, стук, топот, крики.
Уно со всеми выскочил из спальни и побежал по коридору, неизвестно зачем и к кому. Всюду сновали и мелькали люди. Полусонные, лохматые и счастливые, они не видят и не слышат сейчас друг друга.
Никто ни у кого ничего не спрашивает, у всех только одно:
— Ура! Конец войне! Ура-а!
Все бегут и торопятся неведомо куда. Уно побежал к красному уголку. Впереди быстро прошла Полина Лазаревна, на ходу поправляя кожанку. Уно забежал в красный уголок. Там на диване было наброшено байковое одеяло, к спинке прислонилась пестрая подушка, вышитая цветными нитками.
Уно схватил обеими руками древко знамени, прижал полотнище и выбежал во двор. Вокруг все двигались и кричали:
— Ура! Победа! Ура!
Уно высоко вскинул знамя. Толпа бросилась к нему со всех сторон. В окружении ее Уно выбежал в распахнутые заводские ворота, где впервые не увидел охранников.
До города дорога показалась очень короткой, будто Уно пролетел на крыльях. Счастливый народ высыпал на улицы. Не сговариваясь, толпы устремились на центральную площадь Туранска, что за парком декабристов. В центре площади уже стоял грузовик с открытыми опущенными бортами. Постелили ковер и обтянули бока красным полотном, приставили самодельную лесенку, и получилась настоящая трибуна, высокая и праздничная.
Уно с трудом продирался сквозь толпу. Увидев знамя, люди сами расступились и пропустили Уно. По ступенькам он поднялся в кузов. Встал у кабины, поднял и немного наклонил древко, красное знамя развернулось и заколыхалось.