Апостольская киригма возвестила миру об историческом событии, происшедшем «при Понтийском Пилате» в определенное время и в определенных условиях. Это уникальное событие было, с одной стороны, исполнением всей истории Ветхого Завета: Иисус Христос есть Тот, о Котором писали Моисей в законе и пророки (Ин. 1:45). С другой стороны, это был единственный источник всеобщего спасения всех последующих поколений. По основному смыслу Нового Завета искупительный акт Христа был совершен единожды и навсегда; ничто не может быть к нему добавлено, и нет никакого иного пути, чтобы получить от него спасение, кроме как через слушание Слова Божия, провозглашенного «свидетелями». Церковь именуется «апостольской» по соотнесению с этими свидетелями, и прилагательное это употребляется даже в Символе веры с тем, чтобы ясно указать на ее связь с непосредственными учениками Христа.
Эти основоположные принципы и должны с необходимостью определять наше отношение к Писанию и Преданию.
1. Писание, Предание и Церковь
Всякий, кто знаком с византийским литургическим этосом или с любыми традиционными обрядами, будь то западными или восточными, знает, какого открытого и торжественного почитания Библии требуют эти обряды[2]. Это почитание — нечто большее, чем чтение отрывков из Священного Писания, постоянное повторение стихов Псалтири и ежедневное пение гимнов из Ветхого и Нового Завета; здесь совершенно очевидно почитание Священного Писания, в частности Евангелия, как книги. Этим объясняются каждение перед нею, прикладывание к ней, крестные ходы, в которых священная книга эта занимает почетное место и представляет Самого Христа, открывающегося в Своем Слове.
Единственная цель этого литургического почитания книги Священного Писания — явить верующим, что она содержит в себе саму Истину Откровения, которой Церковь обладает именно в данной письменной форме. В этой связи важно отметить, что, каково бы ни было значение Предания и понятия неизменности Церкви в Истине и ее непогрешимости, христианская Церковь никогда не добавляла к Священному Писанию своих собственных вероучительных определений. Основанное на апостольской киригме, оно включает в себя, наряду с богодухновенными Писаниями евреев, только письменное свидетельство тех, кто своими глазами видел воскресшего Христа и мог записать для Церкви самые слова Учителя, верно истолковывая Его учение. Церкви надлежало только определить «канон», но не составлять богодухновенные Писания, потому что она никогда не верила в некое «продолжающееся откровение», а знала лишь один–единственный исторический акт, совершенный Богом единожды и навсегда во Христе. Авторитет Писаний основывается на том факте, что они составлены очевидцами земной жизни Христа, Его учениками. Церковь могла только подтвердить их подлинность водительством Духа Святого, обетованного Самим Господом; она не могла их создать. Подлинность эту следует, разумеется, понимать как относящуюся к содержанию, но не обязательно к форме текстов. Так, например, Евангелия от Марка и от Луки с самого начала считались частью канона, хотя авторы их не входили в число Двенадцати; содержание же их