Толбот, который все это время стоял в дверях спиной к итальянскому семейству, теперь повернулся:
— Если ваша сделка завершилась к всеобщему удовлетворению, Антония, может, мы перейдем к делу?
Антонию задел его сарказм. Разве она виновата, что мальчик устроил сцену из-за пары поношенных платьев?
— Пошли на улицу, — велел Лучано.
Антония сделала попытку задержаться, чтобы вернуть деньги Мартине, но Толбот неслышно возник за спиной и не оставил ей никаких шансов.
— Надеюсь, это не привело Лучано в еще более обидчивое настроение, и он не станет еще несговорчивей, — тихо сказал он Антонии, когда они вслед за мальчиком выходили из дому.
— С моей стороны было очень неразумно забыть о его ужасающей гордости?
Толбот вздохнул:
— Можно было выбрать более подходящее время для подарков. Он везде подозревает подкуп. Было бы лучше отдать девушкам подарки после того, как наше дело будет решено. Этот юный перуджиец слишком горячий.
— Неудивительно. Четыреста лет назад он бы вышел с мечом и пронзил бы им каждого, кто встанет у него на пути.
Лучано остановился и жестом указал на грубые деревянные скамьи.
— Здесь женщины нам не помешают, — заметил он, старательно избегая смотреть в глаза Антонии, которая отлично понимала, что ее воспринимают как незваного гостя.
Толбот пустился в описания недавних экспериментов и добавил, что директор музея тоже был здесь сегодня и обещал достать все необходимые разрешения.
— Это место, где я живу, — заявил Лучано со всей непокорностью, на какую был способен. — И моя семья тоже.
Толбот опять взялся приводить аргументы в пользу того, что семье Лучано будет гораздо лучше в новом доме.
— Твоей матери будет удобней, у твоих сестер будет приданое, а тебе не придется работать круглые сутки. Кроме того, если под твоим домом действительно есть что-то интересное, оно будет открыто для публики, и, возможно, музей установит небольшую доску, гласящую, что здесь ранее стоял дом Лучано Понтелли.
Мальчик молча раздумывал.
— Может, мне стоит еще кому-нибудь рассказать, что под землей много золота, и мне предложат больше денег, чем вы? — спросил он наконец.
— О, ты не сделаешь этого, Лучано! — воскликнула Антония. — Мы первые это обнаружили!
Толбот бросил на нее изумленный взгляд, который она истолковала как сардоническое удивление, вызванное тем фактом, что она объединила себя с ним в этом «мы».
— Так, значит, ты принял более выгодное предложение? — спросил Толбот.
Лучано пожал плечами:
— Возможно. А возможно, нет.
— Если бы ты согласился взять деньги у нас или у кого-нибудь еще, — обратилась к юноше Антония, — что бы ты стал с ними делать? Что бы ты купил?