— Но я ведь его не убил, Бригитта.
Он искренне пытался понять причину ее гнева и не мог.
Роуланд поднял руку, чтобы погладить ее по щеке. Но она отпрянула.
— Я не вынесу, если ты меня коснешься после того жуткого зрелища.
Роуланд взорвался, наконец.
— Ты осмеливаешься встать на сторону этого негодяя? Видите ли, мои прикосновения заставляют тебя отворачиваться! Черт возьми! Ты пользуешься моей защитой! Ты — служанка, а я обращаюсь с тобой как с королевой! Я твой хозяин, а ты меня осуждаешь!
— Я не просила твоей защиты, — горячо заспорила Бригитта.
— Бог мой! Тогда я отказываюсь тебя защищать! И посмотрим, как бы обойдешься без этого!
— Роуланд.
— Твое предательство мне противно. Иди к черту! — взорвался он. — Я страдал от Роджера еще больше, когда был моложе. А теперь, когда он получил по заслугам, ты меня осуждаешь?
— Роуланд, пожалуйста! Я не предательница. Я не это имела в виду.
— А, теперь ты изменила тон, испугалась? Я знаю твои истинные чувства. — Ярость его переливалась через край. — Уходи, Бригитта. Я дам тебе то, что ты хочешь. Ты свободна! Свободна от меня!
Бригитта не могла вымолвить ни слова, комок застрял в горле.
Она схватила узелок с вещами, выбежала из комнаты, не оглядываясь. И как только оказалась за дверями, она разрыдалась. Что она натворила?
О небеса! Что она натворила!
— Значит, Роуланд порвал с тобой?
Бригитта продолжала есть с отсутствующим видом, чувствуя себя неловко под испытующим взглядом Лютера. Она не могла смотреть ему в глаза. Она сидела на лавке вместе со слугами, и всем было ясно, что у нее с Роуландом неладно. И Роуланд не обращал на нее никакого внимания. Лишь Лютер знал, что случилось, Роуланд рассказал ему.
— Не была ли ты с ним слишком сурова? — продолжал Лютер, стоя над ней.
Бригитта опустила голову.
— Да, была.
— Почему? — ласково спросил Лютер. — Он не сделал ничего такого, чего мог бы стыдиться.
— Теперь я это понимаю, — призналась она. — Но вчера произошло слишком много всего, и так быстро, что я была расстроена и зла.
— Сейчас он в хорошем настроении. Может быть, ты ему скажешь то, что сказала мне, и он поймет?
Наконец она взглянула на Лютера.
— Вы ведь не верите в то, что говорите. Я причинила ему боль, и он хочет, чтобы я из-за этого страдала.
— Роуланд смягчился, — сказал Лютер.
— Может быть, — в ее голосе звучала тоска. — Но меня уже здесь не будет.
Лютер сурово спросил:
— А где же ты будешь?
— Я больше не могу оставаться. Сегодня я ухожу.
— Пешком?
— Милорд, у меня нет своей лошади.
Лютер покачал головой.
— Тебе не позволят уйти отсюда пешком.