Оба остановились. Бригитта подумала, что схватка окончена. Но тут же, к ее величайшему изумлению, Лютер засмеялся. Что это за люди, успела подумать она. И в следующий миг Лютер сильным ударом выбил меч из руки Роуланда и приставил свой к его груди.
Роуланд опустил щит, молча признавая поражение. Лютер убрал меч.
— Пусти кровь. Ты должен доводить бой до конца, — хихикнул отец. — Не останавливайся, чтобы посмотреть, серьезная ли рана у твоего врага.
— Если бы ты действительно был моим врагом, старик, я довел бы дело до конца, — ответил Роуланд.
— Ну что ж, тогда я приму это во внимание, запомню, и мы устроим настоящее сражение. Да… На этот раз ничья. Согласен?
Роуланд кивнул и улыбнулся, показав на плечо Лютера:
— Тебе надо перевязать рану.
— Я почти не чувствую эту царапину. А вот твои царапины пускай полечит твоя хорошенькая служанка.
Роуланд оглянулся и увидел, что Бригитта наблюдает за ним. Она была очень хороша. Ее волосы шелковистым каскадом спускались по плечам. Она застенчиво опустила глаза, а Роуланд почувствовал, что он так очарован ею, что забыл про свои болячки.
Но громовые раскаты смеха Лютера вернули его к реальности.
— Ты прямо раздеваешь бедную девку своим взглядом, мой мальчик! Что, не можешь подождать, когда останешься с ней наедине?
Роуланд покраснел.
― Сегодня ты заставил меня гордиться тобой, Роуланд, — скачал отец. — Ты достойный сын. Был достойным противником, хотя я знаю, что твои прежние раны еще не зажили как следует. Ты усвоил все, чему я тебя учил, и даже больше того.
Роуланд не знал, что ответить. Впервые в жизни Лютер похвалил его и так щедро. К счастью, Лютер не ждал ответа. Он повернулся и пошел. Роуланд смотрел ему вслед. Отец изменился. Он стареет.
Бригитта и Роуланд остались одни во дворе, все ушли в зал.
― У тебя открылась рана, — недовольно сказала Бригитта.
Роуланд улыбнулся.
— Это же не нарочно. Ты ее полечишь?
— Я вынуждена, потому что не вижу никого, кто бы поспешил это сделать, — ответила она сурово.
— А что тебя беспокоит? — спросил он нерешительно.
— Ты! — выпалила она. — Твоя глупость, свидетелем которой я только что была.
— Так это же спорт, дорогая!
— Это не спорт, это сумасшествие, — горячо спорила она. ― Вы могли убить друг друга.
— Мы сражались не на смерть, Бригитта, — терпеливо объяснял Роуланд. — Это проверка силы, не больше. А разве французские рыцари не испытывают свое мастерство в спорте?
— Да, конечно, — ответила она нехотя. — Но не так страстно. Но вы бились так, будто речь шла о чести.
— В каком-то смысле это так и есть. Мы ведем честный бой. Лютер настаивает на том, чтобы каждый, кого он учит, был лучшим. Он мастер ведения боя. И, откровенно говоря, раньше я не мог так долго выдержать бой с ним.