Жрец, поднявшись на ноги, пятился к стене, прикрывая щитом тело. Серые глаза врага встретились с его глазами, варвар весело оскалился. Сделав обманное движенье, он заставил атланта раскрыться и со страшной силой метнул копье. К счастью, жрец успел повернуться боком, и оно скользнуло по кольчуге, скрытой под одеждой. Но удар был так силен, что лишил его дыхания, и атлант с разинутым ртом сполз по стене, повиснув на собственной одежде.
Варвар повернулся к нему спиной и, подхватив с пола меч, напал на другого врага.
Волосатые, перепачканные сажей ноги светловолосого богатыря танцевали перед лицом жреца. На этот раз варвару попался опытный противник.
Хватая ртом воздух, жрец медленно сжимал рукоять меча. Наконец силы вернулись к нему, и он что было сил рубанул мечом по маячившим перед глазами ногам.
3а.
Раздавшиеся неожиданно выстрелы вырвали Вернова из сна. Он открыл глаза и тут же опять закрыл их. Голова была, как пылающая печь. Боль обручем стягивала надбровья, виски, затылок. Вернов попытался разлепить губы, чтобы попросить пить, но вспомнил, где находится и что он в подвале совершенно один. Пошарив возле себя левой рукой, наткнулся на кувшин и опрокинул его. Тот пусто звякнул об пол. Надежда и силы оставили Вернова, голова закружилась, и он снова провалился в тяжелое забытье.
Во сне он увидел старика с длинной седой бородой, в черном костюме и черной круглой шапочке. В руках он держал кисти. Рядом за столом сидела пожилая красивая женщина в длинном темно-бордовом платье. Лицо ее было добрым и одухотворенным.
«Это она!» — подумал Вернов во сне.
Подвальное оконце медленно, но неумолимо светлело. Выступали из тьмы облупленные, в сырых разводах стены, обрисовалась фигура лежащего на полу человека. Его серое обросшее щетиной изможденное лицо было почти одного цвета с укрывавшей его шинелью. Человек тяжело с булькающим хрипом дышал. Потрескавшиеся от жара губы непрестанно шевелились.
Вернов проснулся в последний раз, когда уже окончательно рассвело. Лицо и грудь были мокры от пота. Жара не было. Вернов зябко поежился под сырой, плохо греющей теперь шинелью, прислушался. Наверху в комендатуре хлопали двери, топали сапоги, раздавались неясные голоса.
«Скоро за мной придут, — подумал Вернов. — Если бы не нога», — и тихонько провел ладонью по сломанному бедру.
«Умирать будет больно, — сказал он себе. — И лучше об этом не думать. Больно, но недолго».
Вернов попрощался со своими. Хмуро, с горечью поглядел в лицо жены, ласково улыбнулся дочери, поцеловал обеих, ощутив на миг их родное тепло, запах. Сердце жалобно заныло.