В пути было очень холодно; опять морозило, и ветер колол ледяными иглами.
Миссис Кардон, забыв обо всем, в заботе о Филиппе, потребовала, когда пошел снег, опустить окно, чтобы легче указывать шоферу дорогу.
Она поспешила в комнату Филиппы, даже не повидавшись с Джервэзом, и крикнула при входе:
— Вот и мамми, моя дорогая!
Филиппа прильнула к ней, положив ей голову на грудь и облегчив себя, наконец, всю: свое горе, боль, усталость и слабость. А миссис Кардон, сидя кое-как на краю кровати, обхватила свою дочь руками и, тихонько укачивая ее, шептала:
— Ну, ну, успокойся, моя родная. Все наладится… Главное, чтобы ты не волновалась и выздоравливала… Теперь, когда твоя мать с тобою, все будет хорошо.
Филиппа съела из рук матери кусок хлеба и выпила глоток молока, все еще прильнув к ней, и даже разок улыбнулась.
Когда миссис Кардон ушла, наконец, к себе, она чувствовала себя очень утомленной и вообще как-то странно. Билль лежал, вытянувшись на софе, которую он близко придвинул к огню, и крепко спал.
Она вошла на цыпочках, чтобы не разбудить его, но он внезапно проснулся и ворча повернулся на другой бок; потом увидел ее и сел.
— Вот и ты, наконец! Я был с Джервэзом. Клянусь Богом, Долли, этот парень принял меня прямо-таки холодно! Как будто мы тащились по этой ужасной дороге, чтобы видеть наше дитя только развлечения ради!
— Он просто волнуется, дорогой, — успокаивающе сказала миссис Кардон. — Вспомни, сколько он пережил!
— А мы разве нет? — обиженно спросил Билль. — В конце концов, как бы это ни казалось незначительным, но ведь тем, что у него Филь, он обязан нам! Мне кажется, мы с ней были знакомы немного раньше, чем он.
Он с размаха спустил ноги на пол.
— Так что я пошел сюда и немного отдохнул.
— Очень разумно, мой дорогой, — отозвалась миссис Кардон. — Скажи, не правда ли, здесь холодно?
— Холодно? — переспросил Билль. — Я чуть не спекся. Вот гляди…
Он встал, подошел к ней, шлепая туфлями, и взял ее за руку.
— Но ты же простудилась, клянусь Богом! Бедная маленькая женщина! Нет, нет! Ни слова! Ты будешь делать все, что я скажу!
Он отвел ее к дивану, закутал ее, потом позвонил и, когда вошла прислуга, сказал:
— Я попросил бы немного коньяку и горячего бульона, и как можно скорее.
Он сел возле миссис Кардон и начал растирать ей ноги своими теплыми мягкими руками.
— Ножки у тебя, как у девочки, — говорил он любовно, а миссис Кардон смеялась и отвечала:
— Ну, это предубеждение, родной!
— В чувствах — пожалуй, но зрение у меня прекрасное, — галантно протестовал Билль.
Когда принесли коньяк, он налил по порядочной рюмке ей и себе и чокнулся с ней.