— Вот так история! Мне кажется, они засеяли слишком большую площадь.
— А ты неплохо соображаешь. — Сквозь ветровое стекло Ник пристально вглядывался в небо, напоминающее теперь палитру сумасшедшего художника. — И вот еще что — кажется, и тут ты права. Будет дождь.
Дождь — это мягко сказано. Впереди уже вовсю сверкали молнии и громыхал гром. Птицы разноцветными стайками срывались с ветвей и мчались прочь, подальше от разбушевавшейся стихии. А через секунду ливануло! Сплошные потоки воды тяжело обрушивались на землю, разбрызгивая ее в разные стороны, и в мгновение ока борта машины покрылись липкими красноватыми пятнами. Джоанна быстро подняла стекло, боязливо отгораживаясь от пенящихся серебристых водопадов.
В глубине души неприятно зашевелились старые, почти забытые страхи. Давным-давно, еще ребенком, она видела, как молния одним точным ударом превратила в прах высокое дерево, и казалось, эта ужасная картина останется в памяти навсегда.
Ник же и бровью не повел. Он невозмутимо включил «дворники», нагнулся вперед, чтобы лучше видеть сквозь мутную стену воды перед ним, и как ни в чем не бывало стал насвистывать какой-то старинный вальс. Вдруг что-то в Джоанне заставило его повернуться. Бледная, с расширенными от страха глазами, она почти не дышала.
— Не смотри на меня так, я не виноват. И пожалуйста, дыши.
Новая вспышка молнии осветила небо. Зловеще пророкотал гром, и кровь окончательно отхлынула от ее лица.
Ник тихо чертыхнулся и съехал на засыпанную гра-шем обочину, подальше от деревьев.
— Чего ты так испугалась, глупышка? Через десять линут от грозы не останется и следа.
Джоанна закрыла лицо руками, худенькие плечи нервно вздрагивали. Голос охрип и почти не слушался ее.
— Глупо, я знаю, но ничего не могу поделать. С детства боюсь грозы.
— Н-да… кто бы мог подумать? — Не говоря больше ни слова, он притянул ее к себе, заботливо прикрыв руками огненную головку.
Волна благодарности захлестнула девушку, и она доверчиво зарылась лицом в его теплые руки, ища и находя долгожданный покой, несмотря на все свои злейшие предчувствия. В его крепких объятиях было тихо и спокойно, тогда как снаружи злобствовала и бесновалась черно-зеленая фурия.
Неторопливо перебирая пальцами волосы девушки, Ник тихо рассказывал:
— Местные здесь на севере верят в мифического человека-молнию. В сезон засухи он мирно спит на дне глубокой впадины на реке Ливерпуль и время от времени выходит поохотиться на диких свиней, пасущихся в прибрежных пальмах. Эти пальмы человек-молния считает своей собственностью и, стоит кому-нибудь хоть пальцем дотронуться до них, поражает наглеца ударом молнии. А если еще и бросить камень на дно реки — жди беды. Человек-молния проснется, заберется на небо и устроит такую грозу, что камня на камне не останется. В сезон дождей ему особенно не спится. Злющий, он ходит по земле, рычит громовым голосом, валит деревья и пугает людей молниями. Вот как сейчас. А когда дожди проходят, он вновь забирается в свою впадину и засыпает до следующего года. Аборигены страшно боятся его, но мы-то с тобой не суеверны, правда?