— Он имеет в виду женщин, — пояснил Гэс. — Какие-нибудь купальщицы или обнаженные на травке.
Толстые щеки Мура порозовели.
— Это должны быть леди, — тоном наказа проговорил он. — Мои посетители — порядочные люди.
— Ну да, что-нибудь по мотивам «Пикника в парке», — кивнул я.
— Главное, чтобы все было прилично, — еще раз подчеркнул хозяин «Альгамбры». — Чтобы не иметь потом неприятностей.
Он выглядел несколько обеспокоенным, и я поспешил уверить, что учту все его пожелания, и все будет как надо.
— Ладно, будем считать, что договорились, — сказал Мур. — Итак, пока вы работаете, можете у меня питаться, ну а потом, если все будет в порядке, сговоримся об оплате.
Наверно, с деловой точки зрения, это было весьма сомнительное соглашение, но мы пожали друг другу руки, и Мур подозвал официанта.
— Сегодняшний ужин — в счет работы, — продемонстрировал он свою щедрость, черкнув что-то на протянутой официантом бумажке.
Попрощавшись с хозяином, мы с Гэсом вышли на улицу.
— Теперь ты на коне. Мак, — хлопнул он меня по спине. — Смотри, не упусти шанс.
Я стал его благодарить, но он остановил меня протестующим жестом.
— Наоборот, это я обязан тебе бесплатным ужином — разве не так? — И, садясь в такси, добавил с усмешкой: — Только смотри у меня, Мак, — никакого неприличия!
Я шел по вечерним улицам, не уставая радоваться и удивляться двойной удаче. Впервые за много месяцев этот холодный отчужденный город проявил ко мне некоторую благосклонность.
Дома я первым делом осчастливил миссис Джекис — отдал двухнедельный долг и уплатил за неделю вперед.
— Откуда это? — допытывалась она. — Вы что — ограбили банк?
— Мне заказали стенную роспись, — ответил я.
Воскресным утром я снова увидел Дженни.
Со времени той первой встречи прошло недели три. Стояли ясные холодные дни, и озеро в парке, примыкающем к 72-й улице, замерзло, превратившись в отличный каток. Решив немного встряхнуться, я отправился туда, сунув под мышку старенькие коньки.
Это была лучшая пора нью-йоркской зимы. Голубое небо с редкими, медленно плывущими в вышине облаками распростерлось над городом. Крыши, дома, еще бесснежные улицы — все было залито негреющим, но удивительно ярким солнцем. Казалось, город помолодел, пусть ненадолго, разгладив свои хмурые морщины.
Я надел коньки, заткнув за пояс ботинки, для верности связав их шнурки, и ступил на лед. И меня будто подхватил стремительный поток катающихся. Набирая скорость, я помчался навстречу солнцу и ветру, бодрящей живительной струей ворвавшемуся в мои легкие. Частицей радостного потока летел я по ледяной глади, чувствуя, как кровь быстрее побежала по жилам, как снова распрямляется во мне моя молодость и сила.