— Боюсь, мисс Грейнджер может винить за происшедшее только себя.
Лаура бросила на него косой взгляд. Что от него ждать? Если Джош ознакомит дам с происшествием в лесу, как ей поступить в этом случае?
— Мисс Грейнджер, кажется, боится грозы, — услышала она слова Джоша. — Достаточно было первой вспышки молнии, и она ударилась в панику. Пока я понял, что происходит, она уже помчалась, очертя голову, попала в лужу, поскользнулась и, конечно, упала. Боюсь, довольно неудачно.
Лаура подавила вздох облегчения и уловила его язвительную усмешку. Джош правильно понял: она боялась услышать от него нечто совсем иное. Господи, как он умудряется так легко читать ее мысли? Чем она могла выдать себя? И как же ей скрывать от него свою душу?
— Надеюсь, вы не ушиблись, мисс Грейнджер? — озабоченно спросила миссис Керн.
Лаура покачала головой, но отвечать ей не пришлось, поскольку, одарив ее теплой сочувственной улыбкой, разговором завладела леди Флора:
— Дорогая моя, я сама терпеть не могу грозы. В детстве я забиралась под стол и всю грозу сидела там. Стол у нас накрывали днем тяжелой скатертью из сипели, прошитой золотистыми нитками, чтобы предохранить полированную поверхность от повреждения. Скатерть свисала почти до самого пола. Под ней было темно, как в пещере, и я вообще часто там играла. Я-то думала, никто не знал, куда я подевалась, но теперь понимаю, что это не было секретом для взрослых. Вот туда я и заползала, едва начиналась гроза, закрывала глаза и ждала, когда небесная кутерьма уляжется.
— Я тоже так делала, — сказала Лаура, и они улыбнулись друг другу. Однако если уж леди Флора заговорила о прошлом, остановить ее было невозможно. Лаура в этом очень быстро убедилась.
— Во время второй мировой войны я была как-то в Лондоне в первые дни немецкого «блицкрига». Начался воздушный налет. Я по привычке залезла под стол и будто вернулась в детские годы. Странное было чувство.
Леди Флора умолкла, устремив взгляд в пространство. Лаура решила, что пора прощаться.
— Что ж, мне уже надо ехать…
Однако леди Флора еще не исчерпала свой предмет.
— Ожидая конца воздушного налета, я вспоминала, как посмеивалась надо мной мать. Она звала меня вылезти из-под стола и не глупить. Мама не понимала, почему мне страшно. Сама она не знала страха, хотя на портрете кисти Джона Сарджента она такая хрупкая. Когда она скакала по полям, то заставляла коня перепрыгивать через самые высокие изгороди, на что решались немногие мужчины. И на такие мелочи, как гроза, не обращала внимания. Но вот если в ванной комнате обнаруживался паук, крику было на весь дом. — Леди Флора взглянула на миссис Керн. — У всех свои слабости, не правда ли, Нелл?