«Для меня, революционера, пригодно всякое средство, ведущее к цели, как самое насильственное, так и то, которое кажется самым мирным». Это не из Ткачёва, не из нечаевского «Катехизиса Революции», это Энгельс пишет Г. Триру 18 декабря 1889 года, т. е. когда Энгельсу было уже 69 лет и назвать его юношей уже никак нельзя было.
И Маркс, и Энгельс не только в молодости почитали кровожадного Марата первым теоретиком революции. Энгельс признается: «Во многих отношениях мы подсознательно подражаем великому примеру Друга Народа… Марат беспощадно сорвал маску с кумиров дня (Лафайетта, Вайи и др.). Во-первых, разоблачая тех, кто собирался предать революцию; во-вторых, он так же, как и мы, не считал революции завершенной, наоборот, хотел, чтобы ее объявили непрерывной».
Размышления о насильственной революции и необходимости для ее победы располагать вооруженными силами занимали Маркса и Энгельса всю жизнь. Они оба много писали по военным вопросам, особенно Энгельс. В кругу своих его даже прозвали в шутку «генералом». В шутку, а все-таки надеялись — придёт день и его позовут командовать революционной армией. «Стратегические» соображения Маркса и Энгельса известны. Они разделяли распространенную тогда среди немцев идею, что начиная со Средних веков Германия ограждает цивилизацию от натиска варварства. Они радовались поэтому усилиям Бисмарка объединить Германию. Не то чтобы Бисмарк им нравился, отнюдь нет. Но они верили, что объединяя немецкий народ, зажатый между «калмыками» (русскими) и «жабами» (французами), он делает «нашу работу». Ведь Германия более всех других стран созрела для социалистического движения, и создание централизованной Германской Империи будет полезно для немецкого рабочего класса, самого из всех передового. Тут Марксу и Энгельсу приходили мысли, которые, хотя и выраженные на языке других понятий, во многом предвосхищали «Mein Kampf» Гитлера. Ни Маркс, ни Энгельс не были расистами, Боже упаси. Так, в отличие от Гитлера, они презирали не только «цыган, хорватов, чехов и прочую сволочь», у которых никогда не было собственной истории, но и скандинавские народы самой чистой германской расы. «Скандинавизм — это восхищение старыми северными народами, грубыми, грязными, грабительскими».
Нет, расистами Маркс и Энгельс не были, но они пришли к убеждению, что великие народы, носители исторического развития и прогресса, имеют право теснить второстепенные, неисторические, «бандитские» народы. В частности, передовой немецкий народ, если потребуется, имеет право вести «войну на уничтожение» против чехов, изменников революции и опоры реакционного антигерманизма.