– Да я понимаю, но неужели вы не могли бы сделать исключение. – Паренек говорил с американским акцентом; если уж не самой глубинки Юга, то где-то очень близко. – У меня всего-то два дня. Родители уже собираются возвращаться в Штаты…
Бонар Дейтц невольно приостановился. Это, конечно, не его дело, но что-то такое в мальчугане… Он спросил:
– В чем, собственно, проблема?
– Молодой человек хотел бы осмотреть здание, мистер Дейтц, – объяснил привратник. – Я уже сказал ему, что это невозможно, поскольку сегодня праздник и…
– Я из университета Чаттануги, сэр, – представился паренек. – Изучаю конституционную историю. Мне подумалось, что, пока я здесь…
Дейтц взглянул на часы.
– Ну, если мы поторопимся, я покажу вам. Пойдемте со мной.
Кивнув привратнику, он повернулся к лестнице, по которой только что спустился.
– Вот это здорово! – долговязый второкурсник шел рядом с ним легким размашистым шагом. – Просто потрясающе!
– Если вы изучаете конституционную историю, – обратился к нему Дейтц, – то, значит, понимаете различия между канадской системой правления и вашей.
Юноша кивнул:
– По-моему, да. В основном. Главное различие в том, что у нас президент избирается, а ваш премьер-министр – нет.
– Да, как премьер-министр он не избирается, – согласился Дейтц. – Однако чтобы попасть в палату общин, он должен выставить свою кандидатуру и добиваться избрания членом парламента наравне с другими депутатами. После выборов лидер партии парламентского большинства становится премьер-министром и формирует кабинет из числа своих сторонников, – Лекторским голосом Дейтц продолжал объяснять:
– Канадская система представляет собой парламентскую монархию с единой непрерывной вертикальной линией власти, идущей снизу вверх от рядового избирателя через правительство до короны. Ваша система отличается разделением власти: часть принадлежит президенту, другая – конгрессу.
– Система “сдержек и противовесов”, – уточнил студент. – Только порой “сдержек” бывает столько, что просто ничего не делается.
Бонар Дейтц усмехнулся.
– От комментариев по этому поводу я воздержусь. Чтобы не подорвать двусторонние отношения.
Они вошли в вестибюль палаты общин. Бонар Дейтц распахнул одну из тяжелых двустворчатых дверей и провел юношу в зал заседаний. Они остановились, обволакиваемые глубокой – почти физически ощущаемой – тишиной. В зале горело всего несколько ламп, и его дальние углы и убегающие вверх ярусы кресел терялись в темноте.
– Когда палата заседает, здесь гораздо оживленнее, – сухо заметил Дейтц.
– А я рад, что увидел ее именно такой, – почти шепотом признался юноша. – В этом есть что-то от храма, своеобразное благолепие…