— Сейд! Родненький мой, хороший! Спасибо тебе! Спас меня!.. Откуда ты взялся?!..
«Погоди, — отозвались в голове „мысли“ Сейда. — Надо сначала выручить друга. Помоги нам!»
— Друга?.. — заморгал юноша, но быстро вспомнил, что, падая, смертельно раненный медведь придавил одну из собак.
Остальные псы с присоединившимся к ним Сейдом, вцепившись зубами в редкие клочья шерсти, уже вовсю тянули на себя массивную тушу. Нанас подскочил к ним и, схватившись здоровой рукой за одну из задних лап медведя, попытался перевернуть его на спину. Сил единственной руки на это не хватило. Тогда парень перебрался к собакам, резким взмахом скинул с руки рукавицу и ухватил пальцами клок жесткой бурой шерсти. Вчетвером им удалось немного оттащить убитого зверя, и из-под него, отряхиваясь от налипшего снега и крови, выбрался придавленный пес. По счастью, кровь на нем была только медвежья, сам он почти не пострадал — спас глубокий снег.
Белый пес проковылял к своим товарищам, и все они, кроме Сейда, уселись в снег, устремив на саама выжидающий взгляд трех пар глаз цвета спелой морошки. Верный же друг подошел к Нанасу и «сказал»:
«Ты ранен. Лечи руку».
Нанас хотел поднести к глазам правую кисть, но не сумел двинуть рукой — ту вновь пронзила острая боль. Рукав куртки, несмотря на толщину прочной кожи, был в нескольких местах порван, а по изжеванному запястью стекала кровь и капала с пальцев. Нанас мысленно поблагодарил всех добрых духов за то, что на нем была эта куртка, — иначе медведь мог бы и вовсе откусить ему руку. Но и сейчас радоваться было рановато; Сейд был прав, раны следовало перевязать.
Левой рукой парень расстегнул куртку; покряхтывая от боли, снял сначала ее, затем бушлат, потом вытащил из-под брюк край тельняшки, достал нож и сделал внизу тельника разрез. Затем оторвал широкую полосу ткани, засучил правый рукав и хотел заняться перевязкой, но Сейд вдруг мотнул большелобой круглой головой и попросил дать ему руку. Нанас опустился перед псом на колени, и тот принялся теплым шершавым языком вылизывать раны. Потом уселся в снег и разрешающе кивнул.
Юноша принялся неуклюже бинтовать раненую конечность. Получилось не очень аккуратно, но достаточно прочно. Затем он, опять покряхтывая и постанывая, оделся, жалея, что выбросил шарф, — сейчас кстати было бы уложить поврежденную конечность на перевязь. «Бедная рука, — подумал он, — что-то часто ей стало в последнее время доставаться…» Но, жалей не жалей, приходилось как-то приспосабливаться и действовать пока, как выражалась порой Надя, «одной левой».