* * *
Журнал
"Огонек" (1923 год)
Мих.
Артамонов
Лишние.
Сокращение...
разгрузка...
У кого
при этих словах
не сжималось
сердце? Это
значит нет ни
кофе, ни хлеба,
нет постоянного
обеспеченного
места за конторкой
или пишущей
машинкой, - впереди
неизвестность,
хождение по
улицам в слякоть
и непогоду в
поисках заработка
и на Биржу, чтобы
узнать, после
долгого стояния
в очереди, что
таких же безработных
тысячи и нет
никакой надежды.
Как
только наши
разбухшие
учреждения
перешли на
самоокупаемость,
усиленно начали
"свертываться",
появились
"лишние люди",
которые ежемесячно
выбрасываются
за борт десятками
и сотнями.
Учреждение,
имевшее 200 служащих,
оставляло
сначала половину,
которую через
несколько
месяцев снова
делили на две,
- одна продолжала
сидеть за конторкой,
другая, лишняя,
шла домой, чтобы
начать новую
жизнь, жизнь
поисков, ожиданий
и надежд. А среди
оставшихся
через несколько
месяцев снова
в коридорах
и канцеляриях
роились слухи
о новой разгрузке.
Сокращение...
оно несет гибель
благополучия.
Человек в этом
положении
должен быть
изобретательным
американцем,
чтобы найти
себе новую
службу... иначе
ему, остается
жить на жалкое
пособие от
Биржи, одевать
на шею ящик с
папиросами,
или петь на
бульваре с
протянутой
рукой. Сокращенный
цепляется за
всякую случайную
работу. Спец
по счетоводству
сортирует
помидоры на
Болотном рынке,
консультант
клеит из старых
журналов пакеты
для торговцев,
калькулятор
продает у Выставки
"Смычку", машинистка
"дает уроки"
переписки, шьет
белье на рынок,
а вечерами идет
на бульвар в
поисках знакомств.
Прошло беспечное
время, получки
1 и 15 числа, надо
каждый день
изловчаться,
чтобы был хлеб
и чай.
Надо
сказать, что,
сокращение
не отразилось
на деле в предприятиях
и учреждениях.
Все знают, как
до перевода
на самоокупаемость
охотно принимались
на службу все
и каждый, самое
незначительное
учреждение
старалось
"раздуть кадило".
Теперь идет
обратное прессование.
В конце
месяца сокращенные
идут на Биржу
в секцию совработников
на регистрацию.
В это время у
дверей секции
очередь больше
тех очередей,
какие были в
голодные годы
у продовольственных
лавок; вырастает
она по Сытинскому
переулку,
заворачивается
на Тверской
бульвар и тянется
вдоль его, насколько
хватает глаз
<...>
Глава
8. Лазарь... и снова
Лев.
Работа
"моих" студентов
практикантов
в наркомате
закончилась,
и я сразу почувствовал,
как мне не хватает
их присутствия.
Да, они отнимали
немало времени,
отвлекали от
повседневной
работы. Однако
с ними приходил
дух молодости,
не угасший еще
революционный
энтузиазм, вера
в способность
перевернуть
мир и изменить
его к лучшему.
А тут вдруг
секретарь
сообщает, что
меня просит
к телефону
Лидия Михайловна
Лагутина.