О боже! как трудна и длинна защита против самых нелепых нападок, если не хочешь ничего упустить! Поспешим, покончим с этим. Недостаток интереса убивает любопытство.
Возобновляю мою печальную повесть.
Первого декабря приносят мне гаагскую газету, и я читаю следующую статью:
«Париж, сего 23 ноября 1792 года.
Вчера был издан декрет, которым отдавалось 120 приказов об аресте. В связи с этим здесь вчера опечатывали имущество преступников, в частности, в доме Бомарше, участника и члена клики заговорщиков, который писал разные письма Людовику XVI».
Далее шел обзор дела о ружьях, вышедший из-под руки мастера… Гонена. Вам будет вручена эта выписка из газеты, переведенная одним лондонским присяжным нотариусом и законным образом заверенная г-ном Шовленом, полномочным посланником Франции.
Я посмеивался, читая, и говорил: «Люди повсюду жаждут знать, что происходит в Париже, и вот газетчики утоляют их жажду такими ложными новостями». Но некоторые друзья, настроенные весьма доброжелательно, пришли ко мне и предупредили, что, если я хочу узнать самое ужасное для себя, мне необходимо, не теряя ни минуты, ехать в Лондон, поскольку друзья не решаются писать мне об этом в Гаагу и т. д.
Я побежал к г-ну де Мольду предупредить его, что немедленно уезжаю в Лондон, но скоро вернусь. Я был приглашен к ужину и ждал у него в гостиной. Ему вручили пакет, и он направился к Великому пенсионарию. Я ушел, не дождавшись его, и назавтра написал ему следующее:
«С пакетбота, увозящего меня в Лондон, сего 2 декабря 1792,
1-го года Французской республики.
Гражданин полномочный посланник!
Весьма странное сообщение, затрагивающее меня лично, которое я прочел вчера в голландской газете, побудило меня выехать в Амстердам; но подтверждение этого сообщения, полученное двумя друзьями из разных источников, а также совет, исходивший от одного из них, отправиться в Англию, если я хочу узнать самые важные подробности гнусности, затеваемой против меня вНациональном конвенте, заставили меня тут же выехать вместо Амстердама в Лондон. Я хотел иметь честь лично поставить Вас в известность об этом решении, но мне сказали, что Вы находитесь у г-на Великого пенсионария. Меня обвиняют в переписке с Людовиком XVI. Этот злодейский умысел против меня связан с мошеннической операцией. Мне за всю мою жизнь не доводилось писать этому монарху, если не считать первого года его царствования, свыше восемнадцати лет тому назад. Как только я пойму в Лондоне, в чем суть дела, я тотчас выеду в Париж, ибо пора уже осведомить обо всем Национальный конвент