Веничьо не предвидел, что патетическая сцена, которая по его замыслу должна была повергнуть врага к его ногам, повернется таким боком. Он слегка растерялся.
– Позволь мне сказать, что ты наглый обманщик, Аттилио. Ты никак не можешь быть богаче меня. Если хочешь, можем прямо сейчас посчитать!
Они немедля схватились за бумагу, карандаши и принялись за расчеты. После долгих препирательств, выяснилось, что они одинаковы бедны.
– Но что касается Лауры и Бьянки, я с тобой не согласен!
Перед зардевшейся синьорой Капелляро Аттилио перечислил все прелести своей супруги, расхваливая их чрезмерно поэтично, но с трогательным энтузиазмом. Не желая отставать, Марио детально, расписал физические и моральные достоинства своей половины. Вскоре свидетели поединка узнали все подробности об обеих дамах, но никаких нескромных мыслей это не вызвало, ведь речь шла о том, чья идеология выйдет победительницей из этого спора. И в Этом вопросе сторонам пришлось согласиться на ничью.
– Ты и твой сынок Джанни – вы для меня отбросы, грязь! И когда я увижу вас обоих связанными, стоящими спиной к карательному взводу…
– Что ты тогда сделаешь?
Это спросил Джанни, он только что вошел в комнату. Он устремился к Марио и взял его за грудки:
– Ну, скажи, что ты сделаешь, убийца? Шпион! Ты позор для своей семьи!
– Что ты говоришь, Джанни! И кому – мне, твоему родственнику!'
Марио чуть не плакал. Он обратился к остальным:
– Мальчишка, которого я когда-то учил делать ловушки для птиц, и вот какие слова он мне бросает в лицо!
– А ты сам что сейчас говорил отцу?
– Это разные вещи! С твоим отцом – это политика, а в твоем случае – просто плохое воспитание!
– Ты смеешься над нами?
– Пойми меня, Джанни. Для меня твой отец в политике – ничтожество, антифашист, бездельник! И я говорю с ним так, как должен и имею право говорить. Но между нами, в конце концов… ты следишь за мыслью? Я не сказал, что не уважаю его.
– Ты так его уважаешь, что хочешь убить?
– Только в политическом плане, Джанни, только в политическом!
– Но, черт возьми, когда твои немецкие друзья всадят ему в шкуру дюжину пуль, он умрет как политик или как человек?
Веничьо оказался лицом к лицу с проблемой, о которой он не думал всерьез до сих пор. Он в раздумье потер подбородок.
– Да, очевидно…
– И ты вообразил, что я позволю расстрелять моего отца?
– О, ты понимаешь, я сказал это просто так… Между нами, я не хотел бы никого расстреливать.
Но тут встрял Виргилий Сандрино, маленький сапожник, над которым все смеялись из-за его небольшого горба:
– Может, ты, Марио, и не хотел… Но мы, настоящие, чистые фашисты, мы собираемся очистить страну от всякого сброда, ты слышишь? Они все получат по заслугам! Капелляро, его сын, де Беллис, Бонакки и падре – все заговорщики, которые выгнали нас из мэрии! Они заплатят за это и не позднее, чем завтра!