Толпа зашевелилась, грозно ворча. Пицци отступил и потянулся за пистолетом. Барбьери тоже выхватил оружие. Бутафочи не знал, как действовать.
– Это и есть хваленое фашистское воспитание? – подал голос Аттилио. – Бить почти столетнего старца!
Бабушка Изабелла стояла на коленях около Пепе и плакала, гладя его по щекам:
– Очнись, Арнальдо, очнись. Ты не можешь покинуть меня.
Она приложила губы к его желтому пергаментному лбу. Пепе открыл глаза:
– Эй, Белла, нехорошо пользоваться тем, что я без сознания, чтобы утолить свои низменные животные инстинкты, развратница!
– Ах, вот твоя благодарность, бессердечный! Я жалею, что тебя и вправду не убили.
Они стали ругаться, чтобы скрыть охватившее их волнение, но никого нельзя было обмануть этим. Все смеялись со слезами на глазах. Пепе помогли подняться на ноги. Обретя равновесие, он направился прямо к Пицци:
– Ты меня ударил?
– Да, и могу добавить, если не перестанешь паясничать.
– Хорошо! Тогда слушай, что я тебе скажу, – я тебя убью!
– Ой как ты меня напугал!
– Смейся, смейся. Я тебя предупредил. Тебя похоронят в Страмолетто, мой мальчик.
Эти угрозы напомнили комиссару, для чего он сюда приехал. Эти крестьяне хотят посмеяться над ним и над самим режимом!
– Сядьте на места! Заседание продолжается.
Из любопытства они послушались.
– Жители Страмолетто! Мы приехали к вам по вызову одного из вас. Этот человек – истинный фашист, обладающий чувством ответственности. Я говорю о Лючано Криппа!
Жена булочника де Беллиса Августина вскочила, как ужаленная:
– Сразу видно, что вы с ним не знакомы, синьор! Этот Криппа – ядовитая змея. Он нам всем кровь портил!
– Почему вы сказали «портил» вместо «портит»?
Августа растерялась:
– Не поняла?
– Очень просто. Вы больше не боитесь Криппа?
– Нет.
– А почему?
– Почему?
Жена булочника почувствовала, что ее завлекают в западню, но не знала, как ее избежать.
– Просто так… потому что война почти у наших дверей и дон Лючано… он больше не имеет значения…
Это было сказано так неубедительно, что нужно было бы приложить большие усилия, чтобы заставить себя поверить. Данте вкрадчиво продолжал:
– Вы не умеете лгать, добрая женщина.
– Клянусь Мадонной!
– Молчите! Достаточно вы поиздевались надо мной! Я скажу, почему вам не страшен Лючано Криппа.
Каждый затаил дыхание.
– …потому что он мертв! И вы знаете, как он умер!
Августина уже считала себя обвиненной в убийстве:
– Нет, нет, нет! Я этого не знаю! Клянусь, что я этого не знаю!
– Тогда что вы так волнуетесь? Вы подумали, что я сочту вас организатором преступления?
Августина обезумела от ужаса: