– Я, конечно, несколько преувеличил… Ты сам знаешь, Пепе, мы в Страмолетто частенько можем вспылить на словах, но в глубине души…
Бедный Марио обливался потом, не находя нужных слов.
– Короче говоря, ты шутя хотел повесить Аттилио.
– Вовсе нет! Я и не собирался вешать моего старинного приятеля Аттилио, друга моего детства… как только что напомнила мне бабушка.
Пицци недовольно одернул мэра:
– Что, струсил? Поджилки затряслись? Решил перейти на сторону врага?
Веничьо жалостливо вздохнул:
– Знать бы, с какой стороны враг…
Пепе настаивал:
– Но все же ты сторонник Дуче?
– Не надо преувеличивать… Некоторые его идеи мне нравились, признаю, но нельзя сказать, что я одобряю его во всем. Это большая разница!
– Эта разница зависит от исхода сражения?
– Я не понимаю, в чем ты меня обвиняешь, Пепе?
– Ни в чем. Я просто заявляю, что ты последний из трусов и, если бы немцы не проиграли, ты, не колеблясь, расстрелял бы Аттилио! Прав я или нет?
Публика подтвердила, что старик прав. Марио стало жарко.
– Пене, ты же меня знаешь, ты видел, как я родился.
– Ну и что? Воображаешь, я этим горжусь?
– Нет, но… ты меня обвиняешь в намерении убить человека, чья жена является двоюродной сестрой моей жены. Это ужасно!
– Наконец-то ты это понял.
– Я уважаю Аттилио! Я счастлив, что его сын возьмет в жены мою дочь. Мы станем как пальцы на одной руке!
Аврора прижала руки к груди и от всего сердца воскликнула:
– О, спасибо, папа!
Марио попал в точку. Чтобы отвести от себя гнев итальянцев, стоит лишь заговорить о любви, в этом жители Страмолетто ничем не отличались от остальных. Подлый Марио был забыт, и все стали аплодировать, наперебой поздравляя Джанни и его невесту. Веничьо перевел дух.
Барбьери был умнее Пицци. Он старался утихомирить коллегу и не дать ему вмешаться. Аттилио, закрыв глаза, все еще не мог поверить в такой чудесный поворот событий, но уже чувствовал свой предстоящий триумф. По природе своей он был добрым человеком и не слишком сердился на Марио. В общем, все складывалось как нельзя лучше, если бы Пепе не начал опять:
– Скажи, Марио, похоже, при новых порядках ты больше не вспоминаешь своего друга, гордость страны – дона Лючано?
Ох уж этот неугомонный старик, неужели он никогда не замолчит?
– На хрена он мне сдался! Он помер? Ну и пусть лежит, где лежит!
Пицци вскинулся:
– А убийца? На убийцу вам тоже наплевать?
– Какой такой убийца?
– Который убил дона Лючано.
– Во-первых, кто может доказать, что дон Лючано мертв?
Багровое лицо полицейского стало фиолетовым.
– Марио Веничьо, все же не стоит…
– Вы лично видели его труп?