— Нет. И я уже говорила ему об этом. Старик печально улыбнулся.
— Ты слишком гордая. Это хорошо. За это Марко тебя и любит. Но, поверь, забывать о любви ради гордости глупо. Я лучше, чем кто-либо, знаю это. — Келли едва слышала его голос. — Лучше, чем… — Он умолк и, казалось, погрузился в свои мысли.
Келли ждала, чувствуя, что ему есть что сказать.
— Ты знаешь, что жена ушла от меня, когда Марко был еще ребенком. Она считала, что у меня связь на стороне. Никакой связи не было. Да, я заглядывался на женщин, но никогда не позволил бы себе зайти далеко. Я любил свою жену. С тех пор как ее увидел, она стала для меня единственной женщиной на свете. Ее недоверие сильно ранило меня, и я позволил ей верить в худшее. Когда она ушла, я был слишком горд, чтобы просить ее вернуться. — На щеке Карлоса что-то блеснуло. Если бы они разговаривали на улице, можно было бы подумать, что это капля дождя. — А потом… — Голос его дрогнул, и он замолчал. Через секунду, справившись с собой, он продолжил: — Прежде чем я успел понять, что потерял самое дорогое в жизни… она погибла.
Келли почувствовала, как комок подступает к горлу.
— Это так… печально, — прошептала она, положив свою теплую ладонь на руку старика.
Он медленно кивнул, а потом пристально посмотрел ей в глаза.
— Не повторяй моей ошибки. Марко любит тебя, и ты любишь его. Не позволяй старческой глупости и злым языкам разрушить вашу любовь. Возвращайся со мной на Родос и дай моему сыну еще один шанс.
Келли вздернула подбородок.
— Он просил вас сюда приехать?
— Нет. Но, думаю, он знал, что, будучи в Англии, я непременно увижусь с тобой. И он не отговаривал меня.
— Не слишком обнадеживающе, — заметила Келли с иронией в голосе.
— У Марко тоже есть гордость. Он прячет свою боль, с головой погружаясь в работу. Фактически все дела ведет он один.
— Значит, вы все-таки добились своего? Старик покачал головой.
— Я хотел, чтобы он был счастлив. Он мой сын. Мне страшно представить, что он потеряет любимую женщину, как это случилось со мной. Марко очень похож на меня: его глаза ценят женскую красоту, но его сердце принадлежит лишь одной. Возвращайся.
Келли вздохнула, стараясь привести в порядок путающиеся мысли.
— Я… подумаю, — согласилась она наконец.
— Как долго ты будешь думать?
— Вы снова меня торопите!
— Да. Я не знаю, сколько мне еще отпущено.
— Вы ведь все планируете заранее.
На лице Карлоса появилась знакомая усмешка.
— Я уже говорил, — весело отозвался он. — Я всегда поступаю по-своему.