Скандал по поводу медали Филдса, кажется, стал серьезным испытанием чувств Чигера по отношению к блестящему молодому коллеге. "Он словно давал понять, что он выше этого, что с практикующими математиками что-то не так, — говорил мне Джефф Чигер, с большой осторожностью подбирая слова, чтобы не задеть Перельмана, если тот, паче чаяния, когда-нибудь прочтет эту книгу. — Его поведение казалось безупречным, но оно привело к тому, что все внимание досталось ему, и не только из-за особой важности того, что он сделал, но как будто вопреки этому. И до некоторой степени оттерло в сторону всех остальных медалистов".
Если Перельмана в этой истории с медалью Филдса оскорбило отчасти то, что награду, которой, как ему казалось, достоин он один, пришлось бы разделить с тремя другими математиками, то, отказавшись от медали, он отделил себя от остальных. И так же, как его отказ принять в 1996 году европейскую награду обидел Вершика, многие его коллеги теперь были оскорблены или по крайней мере озадачены поступком Перельмана.
Однако Громов, кажется, отлично его понял:
Когда он [Перельман] получил письмо от комитета с приглашением к разговору, он ответил, что не разговаривает с комитетами. И это абсолютно правильно! Есть вещи, которые можем принять, и есть вещи, которые мы принять не можем. Перельман выглядит исключительным на фоне конформизма, в целом характерного для математиков.
Но отчего не следует говорить с комитетами? — спросила я.
Никто не говорит с комитетами! — бросил Громов раздраженно. — Говорят с людьми! Как можно говорить с комитетом? Кто в этот комитет входит? Может быть, Ясир Арафат!
Но ведь они отправили ему список членов комитета, и он все равно отказался.
После такого начала он был прав, что не стал с ними разговаривать. Если система начинает действовать как машина, не надо иметь с ней дела. Я не говорю, что это поведение правильное. Но вполне мотивированное. Ничего странного в этом нет. Гораздо более странно то, что большинство математиков так себя не ведут. Они спокойно говорят с комитетами. Едут в Пекин и принимают награду из рук чейрмена Мао. Или короля Испании — это примерно то же самое.
А почему, — поинтересовалась я, — король Испании недостоин повесить медаль на шею Перельмана?
А кто это такие — короли? — Громов вышел из себя. — Такое же дерьмо, как и коммунисты! Почему король должен вручать премию математику? Кто это — король? Никто. С точки зрения математика он — ничтожество, как и Мао. Но только Мао пришел к власти как бандит, а второй получил ее от отца. Никакой разницы.