Он услышал звук отворяемой двери, и чья-то рука втолкнула его в помещение. С него сняли наручники. Он сам осторожно дотронулся до жесткой повязки на глазах.
— Снимай ее, не стесняйся, англичанин!
Они находились в бункере. Цементные стены были внизу отделаны по периметру дешевыми деревянными панелями. Посередине были огромный стол и вокруг него стулья. У стены на подставке стоял радиоприемник. Через открытую дверь он увидел ряды раскладушек в другой комнате. Камеры, которая могла бы предназначаться заложнику, он не заметил.
— Вы пьете!
Это не было вопросом или предложением выпить, это было простой констатацией факта. Кто-то незнакомый протянул ему стаканчик коа-поры. Его так и подмывало выпить его одним залпом, но он поднял его в сторону полковника и отпил всего лишь один глоток:
— Любезно с вашей стороны!
— Вы очень ценный для нас заложник!
— Я бы предпочел думать, что я посредник.
— Посредником станет ваше правительство.
«Спокойно, — думал Ник, — не надо его преждевременно разочаровывать». На его лице играла лукавая улыбка.
— Так уж сложилось исторически, британцы — очень рассудительный народ. Они сделают вид, что не хотят иметь с вами никакого дела, но чтобы они ни говорили, они не помешают нам с вами обсудить возможные варианты условий.
— Здесь у вас не может быть никаких условий.
— Однако мы могли бы обсудить…
— Вы что-то не то говорите! Мы можем запросто убить вас! Какие могут быть условия? — полковник сказал это вкрадчивым голосом, и Ник мог поклясться, что перед ним не дипломат: от полковника слишком веяло холодом. — Вам только остается, мистер Этуэлл, тешить себя надеждой, что британцы действительно пожелают вашего освобождения.
— Конечно, пожелают, но это вопрос времени.
— Вопрос времени? Люди стареют и умирают, но некоторым вообще не суждено состариться.
— Но вы же не тронете заложника!
— Не тронем, конечно, если он окажется таким ценным, каким хотел себя представить! Но в противном случае вы станете нам в тягость, и мы пустим вас в расход.
Что ж, он предвидел и эту возможность. В таком случае нужно только потянуть время, чтобы Конни и ее отец наверняка успели бы выехать из страны. А тогда уж…
Он сунул палец в пустой карман, в котором еще недавно лежал его носовой платок, и вспомнил слезы Конни и ее крики, когда лэндровер уносил ее от него прочь. Но это видение не отвлекло его от реальности. Перед ним были люди, для которых убийство стало таким же обычным делом, как еда и сон.
— Но есть же еще один вариант, — сказал он, — вы выигрываете эту войну и отпускаете меня на все четыре стороны.