Он объяснил Саймону, что запчастей к немецкой машине в этих краях нет. Чтобы получить их, требуется время. Новый узел придется заказывать в Авиньоне, может быть, даже в Париже. Два-три дня. Потом надо поставить. Не мог бы месье прийти к концу недели? К этому времени все будет в порядке.
Первой реакцией Саймона было кинуться к телефону. Все проблемы в мире можно решить телефонным звонком. Но кому звонить и что толку? Конец дня. Такси, по всей видимости, в деревне нет. Крепко застрял. Дюкло, глядя на него, пожал плечами. Саймон, улыбнувшись, тоже пожал плечами. В конце-то концов он в отпуске.
Достав из багажника вещи, он вышел на крошечную деревенскую площадь. Перед кафе с поблекшей голубой вывеской «Спортивное» катали шары четверо стариков с выдубленными солнцем лицами. Свалив вещи у железного столика, Саймон вошел внутрь.
В помещении было пусто, если не считать мух, жужжащих над затиснутой в угол мороженицей. В зале в беспорядке расставлены столики с пластиковым верхом и разношерстные старые стулья. Позади длинной цинковой стойки над дверью на теплом сквозняке тихо колыхалась плетеная занавеска от мух. Да, подумал Саймон, это тебе не «Ритц». Он не спеша подошел к широкому окну в конце зала и присвистнул, пораженный открывшейся панорамой.
Окно выходило точно на юг, в сторону широкой плоской равнины, кончающейся у подножья Люберона, милях в пяти. В косых лучах заходящего солнца в складках гор залегли глубокие тени, резко контрастирующие со светлой серовато-лиловой дымкой освещенных участков скал и зеленью сосен и дубов. Внизу, в долине, тянулись аккуратные ряды виноградников, прерываемые словно врисованными в четко выписанный пейзаж беспорядочно разбросанными постройками ферм. По черной ленте дороги беззвучно двигался ярко-желтый, словно игрушечный, трактор. Все остальное замерло.
— Месье?
Саймон оглянулся и увидел за стойкой девушку. Улыбнулся, вспомнив, что говорил Мюра, и заказал пастис. Вот она, в точности соответствующая его описанию, — крепкая, как налитое яблочко, смуглая темноглазая юная жительница Прованса. Она потянулась за бутылкой, и Саймон увидел, как под кожей обнаженных рук переливаются мышцы. Мюра был бы уже за стойкой с бутоном розы в зубах.
— Мерси, мадемуазель.
Саймон добавил в стакан воды и вышел наружу. Интересно, что он с удовольствием пил пастис в жару на юге Франции и не притрагивался к нему в других местах. Он вспомнил, что как-то раз заказал его в «Коннаут», но это было совсем не то. Но здесь он был идеален — душистый, терпкий, шибающий в голову. Сделав глоток, он задумался над непривычным для него положением.