«Несвятые святые» и другие рассказы (Тихон) - страница 55

Это было потрясающе! Наутро я бросился к отцу Иоанну и спросил, что со мной было. Отец Иоанн ответил, что Господь, по милости Своей, дал мне краешком глаза заглянуть в духовный мир, который скрыт от нас, людей. Для меня было ясно, что произошло это по молитвам отца Иоанна. А батюшка, строго наказав, чтобы я не возносился, предупредил, что это новое состояние скоро пройдет. Чтобы постоянно пребывать в нем, объяснил он, необходим настоящий подвиг. В самом прямом смысле слова. Какой? Каждый по-своему, кто как может, пытается сохранить эту загадочную связь с Богом. Миру кажутся безумными, несуразными, анекдотичными истинные подвижники духа, которые зачем-то уходят от людей в непроходимые пустыни, залезают на столпы, становятся юродивыми, годами стоят на коленях на камне, не спят, не пьют, не едят, подставляют оскорбляющим другую щеку, любят врагов, вменяют себя ни во что. «Те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли», — говорит о них апостол Павел.

В заключение отец Иоанн еще раз сказал, чтобы я не печалился, когда, очень скоро, это состояние уйдет, но всегда помнил о произошедшем.

В истинности слов отца Иоанна я убедился уже на следующий день. Несмотря на громадное впечатление, которое не оставляло меня после удивительной беседы с Павлом, я вскоре как-то рассеялся мыслями, чего-то лишнего в трапезной поел, с кем-то немного поговорил, что-то нечистое допустил до сердца — и вот это не сравнимое ни с чем ощущение близости Бога неприметно растаяло.

А я остался с тем, что выбрало мое сластолюбивое и грешное сердце: со своим любимым гороховым супом, увлекательной болтовней с моими замечательными друзьями, с самыми разнообразными интересными мыслями и мечтами. Со всем этим. Но только без Него. Это было так горько, что у меня в душе сложилось стихотворение:

Потом я спохватился, что вроде бы кто-то другой уже написал эти замечательные строки.

Лысый Пашка-чуваш через несколько лет ушел из монастыря, и его убили где-то в Чебоксарах. Царствие ему Небесное! Из остальных моих друзей — тогдашних печерских послушников — не многие остались на монашеском пути.

Вообще-то в монастырь мы в начале восьмидесятых годов в конце концов не уходили, а сбегали. Думаю, нас считали немножко сумасшедшими. А иногда и не немножко. За нами приезжали несчастные родители, безутешные невесты, разгневанные профессора институтов, в которых мы учились. За одним монахом (а он сбежал, уже выйдя на пенсию и вырастив до совершеннолетия последнего из своих детей) приезжали сыновья и дочери. Они орали на весь монастырь, что сейчас же увезут папочку домой. Мы прятали его за огромными корзинами в старом каретном сарае. Дети уверяли, что их отец, заслуженный шахтер, выжил из ума. А он просто на протяжении тридцати лет день и ночь мечтал, когда сможет начать подвизаться в монастыре.