10 августа тоже не принесло облегчения всем страдавшим от духоты…
– Луиза, вы не могли бы обмахивать меня веером, сегодня слишком душно, к тому же у меня что-то крутит внутри. Неужели снова появятся прежние боли?
– Мадам, – горничная внимательно пригляделась к тому, как держится за поясницу ее хозяйка, – а вам не пора ли рожать?
– Может, и пора. Я с таким ужасом думаю о родах…
– Почему?
– Вдруг ребенок снова не проживет долго?
Но дольше разговоры вести не удалось, Жанну Антуанетту действительно скрутил очередной приступ боли внизу живота, и Луизе пришлось уложить ее в постель, отправив Бишо за доктором и позвав на помощь двух служанок.
Когда доктор появился в замке Этиоль, рядом со счастливой матерью уже лежала очаровательная малышка, щуря голубые, как у всех новорожденных, глазенки и смешно причмокивая губками.
– Нет, нет, мадам, не стоит кормить ребенка самой, ваша очаровательная грудь может потерять форму!
Жанну так и подмывало спросить, откуда старый доктор знает о форме ее груди, но она лишь рассмеялась:
– Александрин уже покормили, доктор. Я просто попросила положить ее рядом, пока малышка не спит, чтобы ощутить, что это мое дитя и оно живо.
– Господь с вами, мадам. Живая, прекрасная малышка, никаких осложнений! – ахнула Луиза, которой вместе с двумя совершенно неопытными девушками пришлось принимать роды самой. – Посмотрите, доктор, все ли мы верно сделали?
Старик оглядел все, что требовалось, и удовлетворенно кивнул головой:
– Все хорошо. Теперь мадам нужно отдохнуть, потому заберите ребенка и дайте мадам успокоительное.
– Я совершенно спокойна и не хочу спать.
– Это ради вашего же здоровья, мадам.
– Хорошо, хорошо. Луиза, нужно отправить весточки Шарлю Гийому и господину де Турнеэму.
– В этом нет необходимости! – загремел от двери голос де Турнеэма. – Поздравляю тебя, дорогая, ты родила чудесную малышку.
– Откуда вы здесь, сир? – Жанна счастливо смеялась.
– Умница Луиза, как только началось, тотчас отправила ко мне посыльного, и я примчался. А Шарль в отъезде, но завтра будет в Париже и сразу приедет сюда.
У Жанны Антуанетты началась новая жизнь – матери. Она обожала свою малышку, нареченную Александрин. Мать не стала говорить, что ей хотелось бы для своей девочки такой красоты и разумности, как у мадам де Тансен, потому и имя такое, и все считали повод для выбора имени совсем другим. У самой мадам Ле Норман в блестящем будущем дочери ни малейших сомнений не было, как когда-то не было и у мадам Пуассон.
На следующий день из Парижа действительно примчались счастливые отец ребенка и бабушка – мадам Пуассон.