А до вражеского берега насчитывалось каких-нибудь двадцать — двадцать пять миль. Море притихло, видимость была хорошей: ведь август — лучший месяц на Баренцевом море. Все это заставляло торопиться.
Усилиями электрика главного старшины Семенова и мотористов старшин 2-й статьи Черновцева и Новака задача все же была решена. Собрав все имевшиеся на лодке переносные аккумуляторы, они сумели запустить дизеля.
По магнитному компасу, который после взрыва стал безбожно врать, Александров с грехом пополам проложил курс в базу. Злоказова поставили на ручное управление рулем, в седьмой отсек. На этом посту, кстати сказать, он простоял сутки. Команды на руль передавались с мостика по цепочке, через расставленных по отсекам людей. Лодка жила, она двигалась в направлении к родному дому!
Ранним утром вдруг увидели вражеский самолет. Объявили артиллерийскую тревогу. Моряки стали к орудиям. Но самолет, хотя он и летел близко, видимо, не заметил лодку и вскоре скрылся за горизонтом. Солнце поднималось выше, и Александров, сбегав за секстаном, проложил сомнерову линию. Через час он взял еще серию высот и получил обсервованное место.
Однако плавание без лага, по неисправному магнитному компасу, не могло быть слишком точным. К вечеру справа по курсу открылся берег, который приняли за Рыбачий. Но вдруг в воздухе появился самолет. Снова сыграли артиллерийскую тревогу. Самолет же явно снижался над берегом. Стало ясно, что он садится на аэродром.
Большаков и Захаров, который нес бессменную ходовую вахту, поняли, что это вовсе не Рыбачий, а какой-то участок норвежского побережья. Присмотревшись, они опознали Вардё. Лодка повернула влево, с расчетом выйти к маяку Цып-Наволок.
Расчет оправдался. Вскоре открылся маяк. Когда на траверзе появился наблюдательный пост, расположенный близ Цып-Наволока, с мостика просемафорили на него, сообщив о случившемся. И у входа в Кольский залив «Щ-402» уже встречали корабли с командованием бригады на борту.
Так закончился этот необычайно трудный поход израненной, понесшей тяжелые потери «щуки». Ее спасением мы были обязаны инициативе и решительности секретаря парторганизации Егорова, распорядительности и твердости оставшихся в живых командиров, мужеству и стойкости всех уцелевших моряков.
Вместе с тем этот случай послужил для нас горьким, но поучительным уроком. Несчастье со всей очевидностью показало, к чему может привести невинное на первый взгляд нарушение правил эксплуатации техники. Случались и раньше такие нарушения, но они не доводили до беды, и это успокоило моряков. На этот раз отступление от правил оказалось роковым. Комиссия, расследовавшая дело, пришла к выводу, что поскольку батареи на лодке были старые, они в конце зарядки выделяли водород особенно интенсивно, и за двадцать минут его концентрация в аккумуляторных ямах превысила допустимый предел. По-видимому, кто-то включил один из рубильников, находящихся в третьем отсеке, в результате возникла искра, и ее оказалось вполне достаточно для взрыва батарей. Девятнадцать членов экипажа во главе с Николаем Гурьевичем Столбовым погибли. Это была ничем не оправданная, до слез обидная потеря. Десять боевых походов и восемь побед было за плечами у замечательного командира капитана 3 ранга Столбова. Умелыми, мужественными, закаленными в боях и походах были и остальные восемнадцать подводников. И погибли они не в схватке с врагом, а в результате нелепой случайности, от несчастья, которого вполне могло и не быть. Что может быть горше этого?!