…Продолжаем поиск. Ночью ходим над водой. Кажется, совсем недавно солнце круглые сутки не покидало небосвода, а сейчас темнеет совсем рано. Луны нет, не видно ни зги. А рассчитывать приходится лишь на отпущенное человеку природой зрение. О радиолокации мы тогда и не помышляли. Приборов ночного видения не было. Года за два до войны, говорят, испытывали на Черноморском флоте пробные образцы таких приборов. Но какой-то высокопоставленный невежда заявил, что флот не нуждается в подобной затее. И сейчас мы, что называется, ломаем глаза.
Сигнальщик на мостике, согласно штатному расписанию, предусмотрен один. Но он и днем-то не справится с наблюдением. Дым на горизонте и плавающая мина, самолет и перископ — ничто не должно остаться незамеченным. От этого зависит и боевой успех и жизнь корабля. Но для одного человека видеть все и вся — непосильная задача. А ночью тем более. И мы, следуя уже приобретенному опыту, выставляем дополнительных наблюдателей. Очень старательно несут эту вахту дивизионный шифровальщик Чернецов и фельдшер, а по-лодочному, доктор Шибанов. Но уверенности в том, что ночью мы никого не упустили, нет. Видно-то всего метров на сто. Корабли ведь сейчас ходят без огней.
Почти все ночи напролет простаивает на мостике Гусаров. В этом отношении он перещеголял командира — Константинов не выдерживает такой нагрузки и предпочитает вздремнуть. Когда спит Гусаров — понять трудно. Днем он — в отсеках, с людьми. Комментирует сводки Совинформбюро, принятые ночью радистами. Собирает агитаторов на «летучки». Дает инструктажи редколлегии боевого листка. А чаще всего — просто беседует с людьми, немногословно по своей привычке, но очень душевно.
В этом походе Гусарову все же легче: полковой комиссар Байков тоже не сидит без дела.
Около 14 часов 30 сентября всех нас поднял с мест возглас вахтенного центрального поста капитан-лейтенанта Соколова:
— Два транспорта идут встречными курсами!
Действительно, кабельтовых в двадцати я увидел два судна, идущие в охранении самолетов навстречу друг другу.
— Давай, командир, действуй!
Константинов занял место у перископа. Лодка легла на боевой курс. Через десять минут прозвучало «Пли!», и корабль вздрогнул от трехторпедного залпа. Чтобы не выскочить на поверхность, механик Челюбеев принял балласт в цистерну быстрого погружения. Боцман не удержал лодку под перископом, и она нырнула на глубину. Пронаблюдать, как пошли торпеды, не удалось. Не услышали мы и взрыва. Но когда десять минут спустя подвсплыли, то увидели лишь один транспорт — тот, что шел курсом на запад. Он резко отвернул к берегу. Судна, шедшего на восток, — его Константинов избрал объектом атаки — на поверхности не было. Над тем местом, где мы видели его в последний раз, кружили самолеты.