Им ничего не было нужно друг от друга, они ничего не ожидали от своих встреч, кроме хорошего настроения и взаимного удовольствия от общения. Уотерс советовал Мерри, что читать, и помогал ей продолжать свое самообразование, прерванное внезапным отъездом из Скидмора. Обоим это ужасно нравилось. Его интеллект и ее наивность взаимодополняли друг друга. Да и с чисто практической точки зрения это было даже полезно: они всегда находили темы для бесед.
Словом, совершенно естественно Уотерс стал первым, кому Мерри рассказала — даже прежде, чем сообщила об этом Уэммику, — о Венеции, о том, что «Только ради денег» отобрали для участия в фестивале, и она должна ехать представлять картину.
Ужином в «Браун дерби» они как бы отмечали это событие. Уотерс решил таким образом поздравить ее, а заодно преподать ей очередной урок. Он захватил с собой книгу Джона Рескина «Камни Венеции», которую и посоветовал прочитать.
Мерри еще не была в Венеции и никогда не участвовала в кинофестивалях. Поэтому она с нетерпением ждала эту поездку.
— Из этой книги вы многое узнаете о Венеции, — сказал ей Уотерс. — А о фестивале вам никто не расскажет. Все фестивали разные. Фестиваль ведь — это как любое другое собрание людей. Все зависит от того, кто присутствует. И все приезжают по разным причинам. Я бы сказал, это как званый ужин. Все званые ужины похожи один на другой и все-таки все они разные. Там будет много фильмов, много приемов, много журналистов. Но все это — только реквизит. Нельзя себе даже представить, какой сюжет там может завязаться. Мой вам совет — постарайтесь как можно больше гулять по городу.
— Обязательно, — сказала она. — А что это за город?
— Потрясающий. Несравненный. В буквальном смысле слова. Вы будете ходить по этому городу, и вам не с чем будет его сравнить. Он весь призрачный, нереальный — как театральная декорация. И очень красивый. Мне кажется, нереальность этого города связана с тем, что многие воспринимают его по ассоциации с чужим восприятием. То есть, я хочу сказать, что вы будете ходить по Венеции, по настоящей Венеции, и это будете именно вы, но тем не менее вы будете смотреть на город, на дома, на каналы глазами других людей — Рескина, Байрона, Вагнера, Генри Джеймса, Томаса Манна, Джордж Элиот, Наполеона. Мне, например, когда я стою на Пьяцце, никогда не удается отрешиться от воспоминаний о знаменитой реплике Наполеона, сказавшего, что это — самая величественная гостиная Европы. То есть, все в этом городе вы воспринимаете как бы не своим взором. И все же, именно из-за этого, или именно благодаря этому, вы постигаете его до самой глубины.