Этот полукочевой мир, варварская периферия тогдашних цивилизаций — Вавилона, Египта, Ассирии, простирался в те поры от Междуречья до Синая и от Аравии до Армянского нагорья и гор Загроса.
Синухет красочно описывает виденное: дикие нравы, поединки, драки с позиции человека гораздо более высокой культуры. Первым в мировой литературе он отзывается о ком-то, как о «великовозрастных детях». Жители царства Аммиянши и его соседи казались ему наивными, глуповатыми и в то же время верными слову, честными, душевно цельными… примерно так, как рисовались гунны, германцы и славяне римским писателям два тысячелетия спустя, а негры — англичанам и французам в XVII–XIX веках, в пору строительства колониальных империй.
Для всех, всерьез претендующих на богоизбранность Ханаана и на невероятную древность высокой израильской культуры, тягостно будет читать «Повесть о Синухете».
После битвы при Мегиддо и завоевания Ханаана Египтом отдельные государства не исчезли. Ханаан продолжал жить как множество разных племен и карликовых государств. «По данным раскопок, то один, то другой город подвергался разновременным разрушениям… эти крепости были центрами городов-государств, достаточно независимыми, чтобы воевать между собой».>{10}
Время от времени египтяне повторяли свои набеги на Ханаан. Их походы-набеги преследовали сразу три цели: завоевания, устрашения и ограбления. Египтяне завоевывали новые территории, неизменно грабя взятые города и устрашая тех, кто уже стал их постоянными данниками. Так продолжалось до Вавилонского плена.