Тот, что впереди, Михаил Сергеев, кличка Майкл, — услышал Александр знакомый голос, обернулся и увидел ухмыляющегося Славу Грязнова. — За ним Антоша, но не Чехонте, а Маевский. Первый — гендиректор совместной фирмы, второй, как и ты, юрист.
К делу, Слава.
Точно знаю одно: отмыв «черных» денег. Шефа не вижу... Алик Попов-Городецкий, с животом! И рядом, конечно, Фима Фишкин! Ба-а-лыние люди, Саня... Казино, ночные клубы, кафе, рестораны, гостиницы. Директора всех этих заведений «шестерки», хозяева — они. А вот шефа не вижу.
Зазвучала траурная мелодия, толпа раздвинулась, давая дорогу господам в черных костюмах.
И кто шеф?
Ваня Бурят. Пойдешь? — кивнул Слава на ворота кладбища.
А я схожу. Мне любопытно.
Откуда ты их всех знаешь?
Я много чего знаю, Саня.
Тогда ответь мне на один-единственный вопрос.
Слушаю. И очень внимательно, — сказал Грязнов, глядя на уходящую процессию.
Что забыл Кузьминский в Гонконге?
Надо подумать...
Вот и подумаем вместе, — решил Турецкий. — Сегодня в шесть жду у себя.
Вернувшись в прокуратуру, Турецкий почти до самого прихода Грязнова просидел в кабинете над изучением документов, газетных вырезок и секретных донесений, касающихся партии Кузьминского. В общих чертах он многое знал и ранее, о еще большем догадывался, но в конкретные детали не углублялся, как, впрочем, не очень-то интересовался политическими дрязгами в любых, даже ведущих, партиях. В данном случае перед ним была поставлена задача по раскрытию политического убийства, а в том, что оно связано с политикой, Турецкий не сомневался, и потому приходилось скрупулезно перечитывать и вдумываться в любые, пусть на первый взгляд ничего не значащие факты. Политическое убийство в гораздо большей степени, чем уголовное, уж не говоря о бытовухе, ставит вопрос: кому это выгодно? Если вначале в голове Турецкого и бродили мысли о причастности к убийству российских спецслужб, то по мере изучения материалов эти мысли исчезли. Правда, теперь Турецкий был убежден, что к созданию партии приложил свою могущественную руку бывший КГБ, пожелав иметь под рукой этакого горлана либерал-социалиста, могущего возглавить возникавшие в то время стихийные националистические настроения. В связи с известными событиями, которые развернули страну на сто восемьдесят градусов, Кузьминский вышел из-под контроля, возомнил себя мессией, национальным спасителем и, конечно, же зарвался. Его рейтинг по сравнению с двухгодичной давностью снизился втрое. Быть может, сыграло свою роль то обстоятельство, что по России-матушке расплодилось немало подобных «вождей», создавших Кузьминскому определенную конкуренцию. А вернее всего, народ начал соображать. Во вторую причину очень хотелось верить Турецкому. Марать руки спецслужбам, поднимая тем самым волну досужих вымыслов, не имело никакого смысла. Здесь не выгодой, здесь неумением и непрофессионализмом припахивало бы. Выгодно это было, вероятно, другим, не менее могучим дядям, коли достали его не на подмосковной даче, а в двенадцати тысячах верст от российской столицы, в славном Гонконге. Кстати, на какие шиши неплохо, очень даже неплохо, жил-поживал вождь, кормил поил огромную ораву своих орлов, которые, как известно, не сеют и не пашут? Вот фотография на первой полосе центральной газеты.