Разумеется, мне нечего было ей возразить. Я уныло молчала.
— Мы должны бороться и выживать, — продолжала принцесса увереннее. — И когда мы выйдем на новое место — мы всё-таки обоснуем там Королевство. Тогда ты станешь верховным магом… или уйдёшь домой. Для тебя это тоже единственный шанс, пойми!
— Всё равно я останусь предателем.
— Кто сказал? Кто сказал «предатель»? Оберон, может быть, никогда не узнает, что с нами случилось. Например, он подумает, что на нас с принцем напало чудовище, ты кинулась нас защищать и мы вместе погибли… Оберон, может быть, тебя павшим героем считает, а вовсе не…
— Кого ты хочешь обмануть? — Я смотрела на озеро. — Оберона? Меня? Себя?
Какая неприятная, неестественная тишина стояла в этом лесу!
— А что мы будем есть? — уныло спросил принц.
Спросил бы чего-нибудь полегче!
Без посоха просто не знаю что бы я делала. А так удалось и огонь развести, и одежду высушить, и отыскать среди множества уродливых грибов такие, которые безопасно есть. Мы накалывали грибы на прутики и пекли на углях. Хорошо бы ещё рыбу поймать, да удочки нет, а посохом я не умею…
Мы согрелись, кое-как утолили голод и даже немножко поспали — принц с Эльвирой в обнимку, я в стороне, свернувшись калачиком. Они любили друг друга, жалели друг друга, поддерживали, я не могла этого не видеть, эта любовь могла быть хоть слабым, но оправданием тому, что мы сделали…
Только мне не было оправданий.
Будь проклят день, когда я познакомилась с принцем на берегу. Будь проклят день, когда я стала хорошо к нему относиться. Он чувствовал во мне эту слабость: не пошёл ведь к Лансу, к Гарольду — ко мне пошёл, предлагая измену, и не ошибся.
А казалось так просто: перейти овраг и вернуться обратно!
Я лежала в обнимку с посохом и вспоминала того, кто дал мне моё первое магическое оружие. Воображала, как Оберон сидит в шатре, спокойный, как обычно, и суровый, как никогда прежде. И Гарольд не знает, куда девать глаза. И Ланс разглядывает свой костяной посох с полным равнодушием на лице: измены случались прежде, измены будут всегда. Не беспокойтесь, ваше величество, ещё есть маги, верные вам и Королевству…
А если навалятся сосуны?
А если снова придётся уходить от опасности под землёй? Втроём не удержать тоннель, он завалится, все погибнут…
А что думают обо мне стражники? Повара? Музыканты? Мать Гарольда? Наверное, только и разговоров…
Или наоборот: все молчат, будто сговорились забыть моё имя. Будто меня никогда с ними не было. Как будто я не спасала их, рискуя жизнью…
И я заплакала от жалости к себе. И ещё от стыда.