Здесь почти никого не было. Толстая женщина выплеснула помои из тазика в канаву, равнодушно посмотрела на нас, ушла. Брели по улице двое мужчин, в обнимку, пошатываясь, пьяные, что ли? Завернули за угол, скрылись из глаз…
Все окна деревянных домов были закрыты ставнями. Три собаки лежали у низкого порожка — а над порожком была вывеска: «Трактир „Четыре собаки“.
— А где четвёртая собака?
Гарольд нахмурился:
— Что?
— Здесь написано…
Он посмотрел на вывеску, на собак, понял и нахмурился ещё сильнее:
— Не отвлекайся по пустякам. Значит, так. Сейчас мы зайдём в трактир. Там собираются всякие… ну, нехорошие люди. Но нам они сегодня не нужны.
— Лично мне они вообще не нужны…
— Не болтай! В дальнем углу на тряпочке сидит нищий. Ты к нему подходишь, останавливаешься прямо перед ним, делаешь глубокий вдох и кладёшь монету в его шляпу. — Гарольд протянул мне тусклый кругляшок. — Он начинает на тебя орать. А ты говоришь: «У зла нет власти». И делаешь вот так, — он провёл рукой перед моим лицом, — сметаешь поток зла со своей дороги. Потом поворачиваешься и выходишь. Мы идём в замок, и я говорю Оберону, какой ты талантливый ученик. Ну?
Я переступила с ноги на ногу. Оказывается, слишком большие сапоги уже натёрли мне пятки.
— Э-э-э… Скажите, мастер. А почему он будет на меня орать, если я ему дам монету? Он же для этого там сидит, для денег, в смысле?
Гарольд засопел:
— Он злой потому что! Деньги ему не нужны, его там и так кормят. И вообще, не задавала бы ты лишних вопросов. Идём.
Я не двинулась с места.
— Скажите, мастер… А если у меня не получится?
Гарольд рассердился всерьёз. У него даже щёки втянулись.
— «Если у меня не получится» — ещё раз услышу, излуплю как козу! Никаких «если»! Должно получиться. Вперёд!
И мы вошли в трактир «Четыре собаки».
Вы знаете, как выглядит гнусный притон? Вот и я до этого времени не знала.
Во-первых, там воняло стократ хуже, чем на улице. Во-вторых, едкий дым заставлял глаза слезиться и моргать. В-третьих, за грязными столами там сидели такие страшные рожи, что, будь я стражником Королевства, просто перехватала бы всех подряд и посадила в темницу на веки вечные.
Они сидели и пили что-то из грязных кружек. Когда мы вошли, покосились на нас мутными своими глазищами — будто решая, мы вкусные или нет и как нас лучше готовить. Я задрожала; а рожи тем временем зырк-зырк — и равнодушно так отвернулись. Как будто нарочно давая нам понять, что мы им неинтересны; я вспомнила волка из сказки: «Я передумал! Я не буду есть этих худосочных поросят!» И я поняла, что они только делают вид, что им на нас наплевать, а вот когда мы поверим, перестанем ждать нападения — тут они ка-ак…