Я спрашиваю, как выглядел Джеймс Пинкни Чаффин. «Он был тощим, – говорит Лестер. – Шести футов ростом. С морщинистой кожей. С усами. Не слишком здоровый с виду».
Руби Джин гоняет по кругу кусочки льда в своем стакане. «У него не было усов, милый».
Лестер обдумывает реплику, выпячивая верхнюю губу. «Думаю, у него были усы».
Немного погодя Руби находит фотографию: Пинк Чаффин, его жена и дочь позируют в праздничной одежде. Рубашка Пинка из ткани в полоску выглядит новой, волосы его расчесаны и напомажены, но под ногтями можно разглядеть темные полоски грязи. Он бесхитростно смотрит прямо в объектив спокойным и безрадостным взглядом – возможно, именно так он глядел на поверенного Джонсона. Усов у него нет.
Ллойд – младший из двух внуков. На нем джинсы Levi’s и кукурузного цвета футболка-поло. Его воспоминания о Пинке – воспоминания ребенка. Он помнит, как сидел у дедушки на коленях, а кресло-качалка раскачивалось так сильно, что иногда ударялось обо что-то задней частью. И еще он помнит, как дедушка мастерил игрушечных лошадок, вырезая их из стеблей кукурузы и приделывая гривы из лоскутков хлопковой ткани. Ллойд идет через комнату к старинному шкафу со стеклянными дверцами и достает стеклянную трость, скрученную вверху и увенчанную круглой ручкой. «Это его воскресная трость», – говорит он. По стеклу бегут красные и синие полоски, и трость напоминает леденцовую палочку. Я видела Пинкни и его семью только на окрашенных в цвет сепии старинных фотографиях, и мне трудно вписать эту разноцветную и фатоватую вещицу в сложившуюся у меня в голове грязноватую и монохромную картину существования Джеймса Пинкни Чаффина. Его потомки могли бы с таким же успехом показать мне принадлежавшие ему мужской букетик цветов или гетры.
Ни Лестер, ни Ллойд не помнят своего дядю Маршалла, первоначально унаследовавшего недвижимое имущество Джеймса Л. Чаффина. Ллойд говорит, что жену Маршалла Сьюзи окружала аура, в которой ощущалось что-то злое. Если вы помните, в соответствии с первым завещанием эта женщина могла претендовать на многое, поскольку вся земля отходила ее мужу. Примечательно, что первое завещание было написано через год после их с Маршаллом свадьбы. Возможно, Сьюзи давила на свекра, требуя составления завещания. Лестер утверждает, что дедушка Пинк любил рассказывать историю о привидении и скрытом документе, но ничего не говорил о Маршалле, его жене и обстоятельствах, при которых появилось первое завещание. Однако Лестер припомнил, что Джеймс Л. Чаффин стал жить под одной крышей со своим сыном Маршаллом после того, как дом старого фермера сгорел. Возможно, старик чувствовал, что очень обязан сыну. И в самом деле, Маршалл – не последний человек из тех, кто что-то знал и мог бы сказать в связи со смертью Джеймса Л. Чаффина. Между ними, несомненно, существовали близкие отношения.