И Отморозок рассказал мне свою историю. Про то, как пропала Настя. Про то, как трое суток он шатался по Зоне, выискивая её. Про то, как нашёл. Как сам попал в Марево. Как отнял Настю у спецбригады. О том, как обложили его местные и власти.
Оказалось, вся Хвоя воевала с ним: не в открытую, нет, а войной партизанской, подлой. Ведь все знали, кого он привёл Оттуда. Скрыть было невозможно: достаточно было взглянуть на Настю лишь разок, чтобы всё стало на свои места. Чтобы никогда, никогда в жизни (да и после смерти, что гораздо страшнее) не смыть страшного определения: мертвяк. Местные, бывало, видели их – этих живых мертвецов, которые иногда забредали к самому периметру. Бывало, что кто-то из местных становился Таким. По неосторожности, по небрежности, самоуверенности, в результате чьей-то глупости или злой воли. Попасть под излучение было несложно. Выкарабкаться назад, в мир людей – невозможно.
Но Отморозок не хотел этого знать. Он сражался за Настю на всех фронтах: доставал какие-то зелья, отвары, таблетки; выискивал каких-то знахарок да ведунов; связывался со светилами медицины и науки, таская им всякую ценную чушь из самых опасных мест Зоны… Но что он мог поделать? Местные боялись его самого, изменившегося, обожженного Маревом, пусть ещё не мертвяка, но уже и не того Саньку – Отморозка, коим он был недавно. Тогда его окрестили Мёртвым – и немудрено, что страшную пару боялись и, следовательно, ненавидели многие сельчане. Саня Мёртвый и мертвячка Настя…
Саня почти не выпускал Настю из дома, дабы уберечь её от неожиданностей. Он не расставался с обрезом и широким, тяжёлым тесаком, который таскал за халявой прочного армейского ботинка. Раза два или три приезжали спецбригады за Настей – но неизменно уезжали ни с чем. Брать штурмом Санину хату не решались. В самом деле, не взвод же солдат вызывать ради какого-то отмороженного местного и его пришибленной подружки. К тому же, по слухам, тихой и безобидной… Кое-кто в Хвое жалел Мёртвого и Настю. Таких было немало – но они боялись в открытую заступаться за странную пару. А общался Саня только с двумя местными – с Гугой да Бурым, двоюродным братом Насти.