Я отвернулся. Шнур вообще старался не смотреть в лицо Гуги. Ибо теперь сам Гуга стал похож на мертвеца.
– Едва вырвали у него девчонку родители… Он ведь как пришёл, так сел на камне у хаты, обхватил её крепко-накрепко и держал, держал, как в ступоре… Глаза – не видят, и только губы шепчут: «Настя… Настюша моя…». Девчонку вырвали. Живая она была. Живая… Только… Только не такая. Не узнавала никого, взгляд – стеклянный, непонимающий… Я её видел – знаете, смотреть страшно… Будто, и не человек вовсе… Фельдшера вызывали – так он приехал, посмотрел, и настрого приказал: срочно в город везти. Догадываешься, куда, Кир? Ага… Потом Игната в сторонку отвёл, и сказал: мол, договорится, чтобы в Хвою те не заезжали, чего местных будоражить? Пусть они сами собираются – вроде как в райцентр, а Настю… Настю из ФАПа заберут. Кому положено. Он же не дурак, Игнат… Он же знает, что ТАКОЕ не лечится… Нигде не лечится. Ну, а потом можно сказать, что в больнице померла. Всё лучше, чем так…
– С фельдшером я разговаривал. Видел он всё. И что руки у Насти в синяках да порезаны, и что… В общем, попользовались ею, как могли… Она ж… «девочкой» она была. Была… Так вот: Санька-то не знал, куда её везут-то. Но, видать, сердце подсказало… За Игнатом увязался. Ты ж Саньку знаешь… Его ж волк не учует, если он спрячется… Проследил он Игната с дочкой до самого условленного места. А уж там… Там приехала бригада. Специальная, а как же… С охраной. Настеньку под руки – и… Не получилось у них ничего. Её – к «воронку», а там у двери железной – Санёк уж стоит: к дверце прислонился, отдыхает будто, а в руке – обрез «на взводе». Охрана, ясное дело, то же с «табельным», однако жить обоим охота – даже не дёрнулись… Не ждали, что заместо девчонки безумной их мужик с обрезом встретит… Игнат потом рассказывал – растерялся он совсем. Да и прибит он был горем, здорово прибит… А Отморозок – он и есть Отморозок – сразу видно, с шутками у него туговато… Охранники быстро это поняли – мы, мол, ничего, мы, мол, так, сбоку… Нахрена им связываться? Он им на дверцу указал – послушно сели, как овцы… Главный, который там, у них, вроде за доктора – только в форме военной – так что-то доказать пытался. Мол, ошибку делаешь, парень… Мол, сам посмотри – с ней всё уже… Никто ей помочь не сможет. Много говорил этот «доктор». А Санька… Одной рукой Настю держит, крепко держит… Другой – «тульчанкой» своею на «доктора»: «Ты бы закрылся, дядя… Езжай, или это тебе уже никто не поможет!». И, знаешь – уехали. Четверо мужиков здоровых да ко всему привычных – уехали. Видать, почуяли в Отморозке силу. Большую силу… Страшную… А Игнат божился – сам видел, глазами своими, как Настя вдруг легонько, совсем слабенько приобняла вдруг Отморозка… А когда Санёк обернулся чуть, чтобы Настю-то половчее попридержать, то…