— Не хило! — воскликнул я, когда впервые увидел такие строки. — Много ли на свете русских людей, которые знают о подобном утверждении фюрера!?
Станислав Гагарин спросил фюрера о письме Шпееру, когда вышел из воды и прилег на траву рядом с вождем немецкого народа, отказавшему под занавес собственной жизни этому народу в праве на избранность.
— Не скрою, меня греют эти слова, Адольф Алоисович, — признался я фюреру. — Но искренни ли вы были в то время? Не русские ли танки под Берлином повинны в том, что вы прозрели вдруг в отношении России?
Гитлер вздохнул.
Он смотрел на Волгу, которая мерно уносила российские Воды в Хвалынское море. Лицо фюрера казалось бесстрастным, но я представлял себе, какие сложные и противоречивые чувства владели им, так внезапно и обвально возвысившимся вождем немецкого народа, в котором Гитлер горько и безоговорочно разочаровался.
Мне хотелось говорить и говорить с ним на эту и иные темы, хотелось понять, загадочное существо, уже принадлежащее истории, спросить у фюрера, почему немцы, безудержно и стадно полюбившие его в одночасье, теперь всем скопом стыдятся Гитлера, считают его исчадием ада, позором нации, чего не скажешь о тех же французах с их культом Наполеона — Великого Корсиканца.
Но Станиславу Гагарину было неловко толковать о подобных вещах с Гитлером. Писатель считал такой разговор бестактным, как если бы он расспрашивал мужика, от которого ушла жена, как, почему и каким способом он удовлетворял или не очень ее двадцать четвертое удовольствие.
Фюрер вдруг встрепенулся, отвел от Волги глаза и внимательно посмотрел на меня.
— Иосиф прибыл, — сказал он. — Сейчас идет сюда… А про немцев что говорить… Проявился их филистёрский национальный характер. Я хорошо знал эту немецкую черту, тщетно надеялся, что сумею одолеть ее… Не получилось. Не достало арийского духа в германском народе. Теперь надежда только на вас, русских. Не выдержите испытания вы — планета погибнет.
Адольф Гитлер отвернулся от воды и из-под руки смотрел как по косогору к ним спускается товарищ Сталин.
XVII
Он ждал Веру в номере гостиницы «Украина», где продолжал квартировать, когда корабли Черноморского флота блокировали южные ворота Великого Союза и в городе объявили чрезвычайное положение.
Оставалось полчаса до назначенного часа, когда позвонила дежурная и уточнила: ждет ли их жилец некое лицо кавказской национальности, а то сейчас в Севастополе с этим народом строго.
— Какое еще лицо? — раздраженно удивился Стас Гагарин — он ждет девушку, понимаешь, а тут незваные гости, которые, как известно, лучше татарина.