— Карен?
— Ничего особенного. — Она сполоснула миску. — Ты будешь обедать дома?
— Да.
Она слышала это и раньше, но он не раздумывая менял свои планы. Семейные обеды не представляли для него большой ценности.
— В следующий раз испеки без голубики, — сказал он, отодвигая вилкой ошметки оладий. — Ты же знаешь, я ее не выношу.
Не успел он договорить, как Карен схватила тарелку и швырнула ее в раковину.
— Что с тобой сегодня? — изумился Ли.
Сначала она чуть не ответила, что ничего. Но в последнее время в поведении Ли появились слишком знакомые ей признаки: он стал пользоваться новым одеколоном, чтобы отбить запах женских духов, ходить в гимнастический зал, чтобы объяснить, почему он явился домой со свежевымытой головой. Он опаздывал на бейсбольные соревнования близнецов, что было уж вовсе не простительно. Хуже того, в последнее время он пребывал в отличном настроении и стал менее требователен в постели. Этому могло быть единственное объяснение: Ли снова завел роман.
Если он завел роман с Гретхен — их соседкой, — это уже переходило все границы.
— Гретхен беременна. Тебе об этом что-нибудь известно?
— Гретхен, наша соседка? — Ли выглядел непритворно изумленным. — Когда она успела?
— В октябре.
— Надо же. Ты не шутишь? — Он хмуро посмотрел на Карен. — А почему ты злишься?
— Я не злюсь. Я беспокоюсь. У тебя с ней что-нибудь было?
Ли отодвинул стул и встал:
— Ты меня обвиняешь?
— Нет, просто спрашиваю.
— Хорошо, я отвечаю: нет. У меня с Гретхен ничего не было. С чего ты взяла?
— Ты то и дело бегал к ней узнать, не нужно ли чего.
— Она одна. А мы соседи. Вы, женщины, обращались с ней как с изгоем, хотя единственное ее преступление заключалось в том, что она вышла замуж за человека, у которого умерла первая жена. Я ей сочувствовал и старался помочь. Есть вещи, которые женщины не умеют делать сами.
— Например, детей.
— Например, починить кран. — Он повысил голос: — Давай, Карен. Расс с Грэмом тоже ей помогали. Ты их спросила?
— Нет. Я замужем за тобой, а не за ними. И я беспокоюсь о твоих детях.
— Дети здесь ни при чем.
Карен думала над этим. Тщательно подбирая слова, она сказала:
— Они сидят и слушают, как ты расхваливаешь картину, которая висит у нее на стене.
— Но, между прочим, это красивая картина.
— Да, и еще, как ты сказал, эротичная и соблазнительная.
— Как и добрая половина того, что показывают по телевизору, — нашелся он. — Разве не лучше сказать об этом открыто? Чтобы дети знали, что с нами можно говорить обо всем?
Ли был прав. Но он слишком далеко зашел с этой картиной, так далеко, что грань между картиной и самой Гретхен стерлась. Во всяком случае, в сознании Карен.