— Но зачем кричать? — сказала дама «но». — Я молчу.
Рабинович опять шумно вздохнул и закатил глаза. Тем временем рабочие приступили к установке плиток в пазах стенда. На каждой из них была какая-то цифра от «О» до «9» включительно. В никелированной конструкции наличествовало десять рядов, в которых помещалось по десять плиток — итого сто цифр. Я попыталась найти закономерность, некую систему в их чередовании, напрмер, почему после тройки поставлена девятка, а затем идет единичка перед четверкой, но вскоре поняла бесперспективность этого занятия — судя по хаотичным движениям подсобников, зачастую мешавшим друг другу, сующим плитки-номера куда попало — они походили на еще одну парочку клоунов, — это было случайное, неупорядоченное сборище чисел.
— Вы до утра будете расставлять цифры? — полюбопытствовал коротышка. В ответ рабочие развили бурную и, соответственно, еще более бестолковую
деятельность, в результате чего участились их столкновения друг с другом с последующими потираниями ушибленных мест, взаимными обвинениями и оплеухами.
— Вот у меня листик бумаги с текстом. В чем заключается кастинг? Каждая из вас по очереди должна будет выйти сюда и прочитать текст вслух, адресуясь ко мне. Предположим, что я — зритель...
— А Олег Званцев будет? — перебила Рабиновича руководительница модельного агентства.
— Те, кто немного потерпят, всё узнают! — сказал директор цирка тоном, предвещающим скорую насильственную смерть собеседницы.
— Но что, я спросить не могу?
— Ну, можно я продолжу?
— А я что — мешаю?
— У нас конкурс девушек!.. — заорал Александр Григорьевич.
— Я не девушка, я знаю. Но зачем же волноваться? Если я не девушка, так надо волноваться?
— Предположим, что я — зритель, вызвавшийся выйти из публики на арену и проверить уникальные способности... а вот и Олег Сергеевич!
Девушки дружно захлопали.
— Я его раньше только по телевизору видела, — восторженно прошептала серая мышка рядом со мной. — В жизни он еще красивее.
Мужчины бывают разные: чуть привлекательнее обезьяны, средненькие — ни туда, ни сюда (таких большинство), видные из себя и красавчики. Загорелый человек лет сорока, появившийся на арене, не подходил ни под одну из этих четырех категорий. Это был Олег Званцев, единственный в своем роде. Сам себе категория.
С первого взгляда впечатывалось в память сразу и навсегда редкое сочетание ярких синих глаз и черных густых волос.
Походка Званцева, его манеры представляли собой смесь потрясающей естественности, раскованности и спокойной уверенности в себе. В каждом движении, жесте сквозило благородство. Человек, не знавший, что видит сына простого колхозного механизатора, запросто поверил бы, что перед ним потомок Ричарда Львиное Сердце или графа Висконти, Гаруна-алъ-Рашида или лорда Бекингэма. В любом обществе и в любой одежде, даже в рубище нищего, его горделивая осанка, ясный взгляд, открытое лицо не могли не обратить на себя внимания.