— А как вы еще можете? — спросила Дора.
— Я по-всякому могу, соколики вы мои, — молвила Милена скрипучим голосом старухи Шапокляк. — Вы только скажите, родимые, я для вас на все готовая. Скатерочка-то у вас нестиранная, нешто постирать ленитесь?
Поразительным было то, что она сумела не только передать дребезжащий, надтреснутый голос беж-жубой штарухи, но и смоделировала соответствующий просторечный лексикон!
— У? — раздалось у моего уха.
Зоя Ивановна, завершив видимость влажной уборки, помахивала перстом указующим в воздухе, изображая нажатие, при этом полувопросительно-полуутвердительно двигала бровями и кивками головы направляла мой взгляд в сторону выключателя.
Я издал положительное «угу», и она, уходя, погасила электричество. Балкон послушно погрузился в темноту, и от этого усилилось ощущение моего родства со зрителем на галерке, так как внизу все было залито светом.
— Это — бриллиант. Вы пришли. И нужно, чтобы мы не заметили, как вы его стащите, сопрете, слимоните, стырите.
— Похитите, одним словом, — ввернул культурный Трухнин.
— Я должна... как бы выйти? Потом зайти? — нарисовав на своем лице и очень правдоподобно раздумья и некоторую растерянность, спросила Милена уже своим голосом.
Создавалось полное впечатление, что Милена с трудом, не сразу осознает задание и очень этим заданием озадачена. Если не знать, что мы с ней много раз репетировали в разных вариантах этот любимый этюд Доры Филатовой...
— Как хотите. Да, пожалуйста.
— Пустили вам карася за пазуху?! — с ликующей улыбкой идиота и завываниями плохого провинциального трагика громогласно продекламировал Трухнин, потирая ладони с притворным злорадством. Поскольку никто не засмеялся, он, видимо, раскумекав, что задуманной шутки — легкой, остроумной, да вообще никакой — не получилось, срочно перешел к тихой сердечности — добавил, как бы пригорюнившись, что вышло у него еще глупее: — Я в смысле— заданьице-то тру-удное, матушка... У-у-у!..
Милена направилась было к дверям, но вдруг нога ее подвернулась, и она упала, пронзительно ойкнув. Упала хорошо, классно ляпнулась, чуть ли не с полметра еще и проехав по паркету. Попыталась встать со словами: «Извините, я пойду...», но вновь вскрикнула и осталась сидеть на полу, закусив губу и схватившись за щиколотку. '
Все, кроме Доры, бросились к Милене. Помогли добраться до диванчика. Застрявший в своей безотрадности пенсионер на ходу продолжал покачивать головой, как китайский болванчик. Дора охраняла коробок. Видела она и не такое...
— Здесь не болит? А здесь? Нет? Вы уверены? А здесь?.. — сердобольно вопрошал Трухнин, с видимым удовольствием ощупывая сначала одну ногу Милены, а затем, очевидно, для сравнения и другую. — Нужен врач, — в конце концов выдал он. — Ортопед.