— Мне это тоже не раз приходило в голову, — с горечью произнес Алекс.
Мэллори даже посочувствовала ему, ведь представить невозможно, что семья Алекса почти отреклась от него.
— Стало быть, с семьей вы не видитесь… Что же делаете в отпусках?
У него вдруг похолодел взгляд.
— Пренебрегаю ими. А вы? Вы ведь единственное дитя, да?
Она кивнула. А про себя удивилась, что разрыв с семьей так мало его трогает.
— Я до восемнадцати лет просила о сестричке или братике.
Алекс хмыкнул.
— И наконец поняли, что этого никогда не будет.
Девушка кивнула, вспомнив трагедию, после которой ее жизнь совершенно изменилась.
— Все стало другим после несчастного случая. Мама стала другой. И отец тоже.
Алекс поймал ее взгляд.
— Какого случая?
— Мне тогда было семь лет. Мама собралась сделать маникюр и взяла нас с братом в салон.
— Я не знал, что у вас был брат.
Ее вдруг затошнило, и она отодвинула тарелку с едой.
— Об этом многие не знают. Для родителей это слишком больная тема. Уинн был на два года старше меня. Он был, что называется, озорник, шалун. Отец очень им гордился… Мама проскочила на красный свет, и в нас врезался грузовик. Нас, всех троих, увезли в больницу. При столкновении самый сильный удар достался брату. Он умер в реанимации. Говорили, что и я выжила чудом. У меня было сломано несколько ребер, и мне удалили селезенку. Я пролежала в больнице почти две недели, ела желе и мороженое и мечтала о том, чтобы все стало как прежде. Но такого не бывает. Я до сих пор помню, как тихо стало в доме без Уинна.
— А что случилось с мамой?
— Мама получила несколько порезов и ушибов. Ее на следующий день отпустили из больницы. Но она так и не стала прежней. И больше ни разу не села за руль. Когда я решила получить права, мне стоило немалых сил добиться родительского разрешения. Родители безумно боялись, да и сейчас боятся, как бы со мной чего не случилось.
На лице Алекса появилось задумчивое выражение.
— Теперь все понятно.
— Что понятно?
— Почему отец так заботится о вас. Ведь он вас чуть не потерял.
— Но нельзя же кутать меня в вату и хранить в коробочке только потому, что страшно, как бы чего не произошло.
— Вы этого точно не выдержите, — губы Алекса насмешливо дрогнули.
— Я люблю маму, но жить так тоже не хочу. У меня ощущение, что, глядя на меня, она каждый раз вспоминает о потере Уинна.
— Не может быть.
Мэллори кивнула.
— Еще как может. Не потому ли она и не позволяет мне с ней сблизиться?
— Может, боится новой потери, — задумчиво пробормотал Алекс.
— Может быть. Страшная штука — родительская вина, точнее, сознание вины, — вздохнула Мэллори и сделала еще глоток.