— Конечно, упомянул. А как же иначе? — Эйдан, заерзал на стуле и пожал плечами. — Джуд знает, что я люблю её. Мужчина не просит женщину стать его женой, если не любит её.
— Во-первых, Эйдан, ты не просил её, а поставил Джуд перед фактом, а это две разные вещи. И потом, мне кажется, тот человек, который делал ей предложение до тебя, не любил её, раз нарушил все клятвы раньше, чем через год после свадьбы. Конечно, у Джуд не было причин думать, что он любит её.
— Нет, но…
— Так ты говорил ей, что любишь, или нет?
— Может, и не говорил. Не так-то просто сказать об этом.
— Почему?
— Только не таким образом, — пробормотал Эйдан. — Я не какой-нибудь чёртов янки, который так бессердечно обманул Джуд и бросил её. Я ирландец, который верен своему слову, католик, который думает о браке как о таинстве.
— О, ну, тогда это убедит её. Если Джуд выйдет за тебя замуж, то это будет вопросом твоей чести и религии, которые удержат тебя подле неё.
— Я не это имел в виду, — у Эйдана голова пошла кругом. — Я просто говорю, что она должна верить, что я не причиню ей той боли, которую Джуд уже испытала.
— Еще лучше, братишка: она поверит, что ты любишь её, потому что её никогда не любили.
Эйдан открыл рот, потом снова закрыл.
— Когда это ты стал таким умным?
— Почти тридцать лет я наблюдал за окружающими и старался избежать ситуаций, подобных той, в которой оказался ты. Я не думаю, что Джуд — та женщина, которую сполна одарили и любовью, и уважением. Она сильно в них нуждается.
— У меня есть для неё и то, и другое.
— Я знаю, — Шон понимающе сжал руку Эйдана. — Но она — нет. Настало время отбросить свою гордость. Я знаю, для тебя это труднее всего. Джуд тоже это поймёт.
— Ты говоришь, что я должен отбросить гордость?
Шон усмехнулся.
— Это сделают твои колени.
— Думаю, так и будет. Это же не может быть больнее, чем сломанный нос.
— Ты хочешь её?
— Больше всего на свете.
— Если ты скажешь Джуд только об этом, если не вручишь ей своё сердце, Эйдан, не обнажишь его перед ней, не дашь ей времени поверить в то, что она там увидит, — она никогда не будет твоей.
— Она может снова отказать мне.
— Может, — Шон поднялся и положил руку на плечо Эйдана. — Это риск. Но я не могу вспомнить ни одного случая, когда бы ты боялся рискнуть.
— Как видишь, — Эйдан накрыл руку брата своей, — сейчас я боюсь, — он встал, ощущая, как живот скрутило в узел. — Раз ты тут справишься сам, пойду прогуляюсь. Нужно привести в порядок мысли, прежде чем я увижу Джуд. — Затем Эйдан осторожно потрогал пальцами нос:
— Насколько всё плохо?
— О, — весело отозвался Шон, — плохо. А будет ещё хуже.