— Сюрприз будет, — отшутился контрразведчик. — И маску не забудь. Тебе на людях лучше не светиться.
— Хорошо, — не стал я качать права и натянул балаклаву, а сверху неё шапку-ушанку. — Здесь осторожней, «бычок» едет.
Линев только усмехнулся и выжал газ. «Нива» проскочила перед самым носом выворачивавшего на проспект фургона, нас немного протащило на плохо почищенном от снега перекрёстке, но Илья удержал ситуацию под контролем и, выкрутив руль, направил машину на Тополиную аллею.
— У тебя голова не мёрзнет? — решил я попробовать хоть как-то его расшевелить. А то будто не человек, а манекен какой-то. Даже отголоска эмоций уловить не получается.
— В машине нормально, — пригладил тот ладонью волосы и предупредил. — Почти приехали.
— Да ну?
Мысли путались, и я с удивлением осознал, что больше не в состоянии с помощью предвиденья определять, где именно мы находимся. Ясно только, что «нива» свернула, так и не доехав до проспекта Терешковой.
Куда это нас занесло?!
— Вылезай, — неожиданно распорядился Линев, остановив автомобиль на следующем перекрёстке.
— Чего ещё? — насторожился я, разглядывая улицу в наспех откарябанную от изморози щёлочку на боковом стекле.
— Вылезай, тебя ждут.
— Ну ладно тогда…
Я со вздохом распахнул дверцу и, выбравшись на обочину, сразу по колено увяз в глубоком снеге. Огляделся по сторонам в ожидании комитета по встрече, но так и не увидел никого подходящего на эту роль. Попытался воспользоваться даром и тут же раздражённо поморщился: голова закружилась, а лёгкий скрип качавшегося над воротами выстроенного у перекрёстка особняка фонаря жутко раздражал и никак не давал сосредоточиться.
Будто нарочно, блин…
— К воротам подходи, — крикнул мне Линев и захлопнул дверцу. А потом и вовсе преспокойно уехал.
Я только выругался себе под нос и, перебравшись с обочины на расчищенный от снега тротуар, вновь попытался пробежаться ясновиденьем по ближайшим дворам. И опять ничего этим не добился.
Ну — если не считать результатом очередной приступ головокружения.
На какой-то неуловимый миг показалось, будто я стою на раскалённой южным солнцем арене, и откуда-то издалека горячий ветер доносит крики беснующейся толпы, но наваждение тут же сгинуло, словно его и не было вовсе. И лишь по спине у меня заструилась струйка тёплого пота.
Мысли путались, трёхэтажный особняк то проявлялся перед внутренним зрением, то пропадал, а укутавшее его обитателей ослепительное сияние так и не дало понять, кто именно ожидает меня внутри. Нечто непонятное игралось с магическими полями, заставляя энергию колебаться и дрожать, повинуясь воле неведомого дирижёра. И это была не монолитная неподвижность, столь обожаемая Гадесом, это была коррида. И как ни печально признавать — со мной в роли быка.