– Поспешаем! – крикнул Сахаман, прыгая на своего коня, приведенного Торопшей, то же сделали и остальные. Печенеги вслед им метнули стрелы. Одна из них попала в шею Соколка, коня, на котором скакал Мечеслав. Конь всхрапнул и стал заваливаться на бок, радимич в последний миг успел спрыгнуть, краем глаза заметив, как удаляются, гоня табун, его сотоварищи. Вторая печенежская стрела, уже на излете, остро клюнула Мечеслава в бедро, он выдрал ее, отбросил и побежал, чувствуя, что кость не задета, бежать может, но кровь теплой струйкой все-таки потекла в сапог. Радимич бежал на полудень, там должна быть, помнил он, неширокая речка, заросшая камышом, кустарником и деревцами. Она его спасет, если добежит. А не добежит, печенеги не дадут сразиться с ними, изранят стрелами до смерти, не приближаясь. Ни меч, закинутый за спину, ни нож, который он вынул из сапога и примкнул к поясу, теперь ему не защита. Ему защита бег и отсутствие коней у преследователей.
В княжеской дружине мало кто мог поспорить с ним в длительности бега. Мечеслав бежал ровно, не повышая скорости, его пока еще скрывала ночь-заступница. Те, кто преследовал его, умели и ночью держать след, но на это им требовалось больше времени, чем днем, голоса погони затихли. Рана, полученная от стрелы, давала о себе знать, но и печенеги, привыкшие больше ездить верхом, бегуны неважные. Возможность убить и возможность спастись была у противников почти равная. И табун, табун! Сегодня тебе, Поле Дикое, уж не пойти изгоном на Русь.
Рассвело. Мечеслав сидел на небольшом кургане, перевязывал рану. В сажени от него на полном излете, почти плашмя, упала черноперая стрела, прочертив короткий пыльный след. Закончив свое дело, Мечеслав поднялся. Вторую стрелу, потерявшую быстроту и силу, он поймал и переломил о колено. Высоко подняв обломки, показал их преследователям, затем бросил на землю, растоптал и засмеялся. Очертания его фигуры четко вырисовывались на фоне светлеющего неба. Печенеги гортанно заговорили: сильный враг невольно вызывал уважение, убьешь такого – доблесть и сила его станут твоими.
Погоня продолжалась. Солнце было уже над головой и палило нещадно, соленый пот ел глаза. Мечеслав слабел, жажда отнимала все силы, каждый шаг отдавался дергающей болью в ноге. Но и печенеги слабели, они уже не бежали, просто шли от него на расстоянии двух боевых полетов стрелы. Мечеслав строго следил за этим, понимая, что еще одна шальная рана, самая пустяшная, станет для него роковой. Его насторожило, что печенеги явно не пытались сократить расстояние между ним и собой. Чтобы проверить смутную догадку, Мечеслав побежал. Сил на этот небыстрый бег хватило ненадолго, но все-таки он сумел оторваться от погони. Взобрался на взлобок, сел и стал ждать, вознаградив себя коротким отдыхом. Они появились, их было трое, самых стойких, упрямых и кровожадных. То ли они как азартные охотники втянулись в погоню и не могли прекратить ее, не опозорив себя, то ли там, в ложбине, были зарезаны их родичи, и теперь степняки жаждали мести и решили идти до конца. Как и прежде, они шли, не пытаясь его нагнать, и Мечеслав наконец понял почему. Ночью он вырвал шальную стрелу, в гневе выбросил ее, а они – и это было выше его разумения! – сумели во тьме и на ходу найти ее. Вот когда и он зауважал своих врагов. Да, они слабели, но знали, что он ранен и ослабеет наперед их, и возьмут они его без особых усилий. Зачем им торопиться?