— Кончай свои речи, гнида! — сказал толстый человек, вышедший из переулка. — Я знаю, кто ты такой и что тебе надо. Ты есть никто, а это запрещено, поэтому ты пойдешь со мной и займешься деятельностью.
— Что я должен? — радостно спросил Миша Оно, как только что крещенный язычник.
— Работать, гнида! Никто должен работать. Ты будешь раздвигать «пупочку», дружище, и это как раз для тебя, Михаил Васильевич!
— А как же истина? — спросил Миша, трепеща. — Как же тайна, честь и восторг?
Толстый человек плюнул направо, топнув ногой, взял Мишу под руку, посмотрев вдаль и мрачным низким голосом медленно проговорил:
— Все уже придумано, мой брат. Истина здесь!
Ничего не было… Попытки и поползновения создать что-то другое пробовали достичь некоей новизны в сочетаниях любых маленьких частиц меж собой, но и так уже все было, а остального не дано. Толстый человек растворил дверь в зеленый барак и втолкнул туда Мишу Оно, как в камеру.
Дверь отделяла внешнее от внутреннего, разграничивая барак и остальной мир. как межа. Оно оказался внутри, не почувствовав изменений.
Толстый человек вталкивал Мишу своей большой рукой, и восхитительная злость исходила от него, как личный запах, или обаяние; и Миша чувствовал себя бесправным рабом, потерявшим все, кроме внутренней свободы, но и эта свобода была не нужна, поскольку раб должен быть истинным рабом, так же как карандаш должен рисовать и сабля — рубить, а всякая дисгармония в таких вещах неприятна и не дает радости и удовлетворения. И Миша Оно смиренно стоял, готовый пасть на колени и просить прощения, или же мыть ноги господину, благодарно принимая удары в свою рожу.
— Спасибо, — сказал Миша, поклонившись.
Перед ним была комната с железными кроватями, и на них сидело пятеро мрачных мужчин. Они встали, окружили Мишу и протянули ему руки, представляясь.
— Коля!
— Вася!
— Саша!
— Петя!
— Ваня!
— Миша! — ответил Миша, пожимая руки.
— Меня зовут Дима, — пробурчал толстый человек, подходя к железной кровати и садясь на табурет. — Здесь будешь спать, столовую тебе покажут. Новый член нашей бригады!
— А что я должен делать? — спросил Миша счастливым голосом.
— Работать, дружище, я же тебе сказал. Раздвигать «пупочки».
— А зачем их раздвигать? — спросил Миша, посмотрев направо.
Дима поднял глаза, изобразив презрительный взгляд, который обращают на идиота, с целью сказать ему, чтобы он не испражнялся на стол, и отчетливо произнес:
— Чтобы они были раздвинутыми! Понятно?
— Понятно.
— До свиданья, — сказал Дима, немедленно встал и вышел вон из барака.
Миша Оно сел на его место, сложив на животе руки; члены бригады разбрелись по кроватям, и Саша сказал Мише: