— Да, так будет лучше… — сказал Миша, вытирая слюну.
— Ко мне! — крикнул вождь.
Пять злых туземцев вбежали в комнату, открыв предварительно дверь.
— Убрать вот этого и дать ему… Впрочем, вы понимаете. Туземцы быстро взяли в охапку упирающегося Александра Ивановича и вынесли его из хижины.
— Будь проклят! — только и успел крикнуть бедняга. Дверь закрылась.
— Продолжим наши беседы, — хмуро сказал вождь. — Расскажите, с какой целью вы оказались здесь?
— Здесь я оказался для того, чтобы проникнуть в мир иной.
— В какой?
— Я не смогу вам этого объяснить, это очень сложно, и у вас заболит голова.
— Хорошо. — сказал вождь. — Что вы хотите?
— Я хочу вот эту курчавую, — сказал Миша Оно, показывая на туземку.
— Только не ее!
— Тогда вот эту.
— Берите.
Миша Оно встал и подошел к девушке. Он улыбнулся ей тепло и доверительно. Он положил ей руки на плечи, и она легла на пол, готовая к любви. Миша снял штаны и трусы и лег на туземку, не стесняясь никого.
— Вы, наверное, не поверите, — сказал он, обращаясь к вождю. — Но я еще никогда в жизни не делал этого.
— Завидую вашему открытию, — усмехнулся вождь. И вот девственный орган Миши Оно достиг противоположных себе пределов. Нежная туземка снисходительно улыбнулась, глядя в обезображенное удовольствием и нервностью лицо Миши в то время, как он неумело совершал свое первое любовное деяние. Глаза его сомкнулись, руки сжимали землю пола, и туловище пружинисто раскачивалось туда-сюда.
— Ox! — сказала туземка, закрыла глаза и отдалась происходящему полностью.
Миша готов был пробуравить весь женский организм, он уже не ощущал стыда; только теплое, влажное тело вместе с его телом, и только лицо, прислоненное к его лицу. Время обратилось в вечность — он не мог этого прекратить.
— Ты — чудо, — сказал вождь, погладив Мишу по голове. — Я тоже тебя хочу. Я следующий.
Миша не слышал ничего, а только работал на себя и на свою напарницу. Она визжала и сжимала свои ногти на Мишиных плечах, и словно сопротивлялась подавляющему ее удовольствию; и это была как будто война, а не союз, и Миша словно бросал ей вызов и сражался с ней на рапирах и повергал ее на землю, чтобы царить над ней и быть ее истинным хозяином и богом. Свет вспыхивал и гас перед глазами любовников, и все перестало иметь смысл; мир рассыпался на составные части и только физиологическая радость в этот момент была единственной связью субъекта и объекта. Через вечность наступил сияющий пик любовной вершины и Миша Оно почему-то сказал:
— Остановись, мгновенье, ты прекрасно!
— Все бы хотели его остановить, — понимающе произнес вождь.