С удивлением перебирал подробности, о которых совсем и забыл. Отчетливо представился тот мартовский день, когда они с Татьяной пришли на яр, на котором атаман отвел им подворье. Место было дикое, зимой сюда спускались из степи волки. Жена испуганно прижималась к Чакану. Утешив ее тут же, в бурьянах, Чакан взялся выжигать дерезу на будущей усадьбе. Вода, поднимая лед, подступала к самому яру.
14
Иволга возилась в листве вербы у него над головой. Опять стали падать сверху чистые звонкие капли. Чакан вскочил с пня и пошел среди деревьев по острову, не разбирая дороги, слепо раздвигая руками ветки и обжигая ими лицо.
Перечеркнувшее наискось Дон солнце уже в красном перистом облаке спускалось за бугор. Сгустились запахи белевших и желтевших под вербами и тополями кашек. Журчание водяных быков сливалось в сплошное густое гудение.
Раздвинув молодые веточки, он увидел прямо перед собой на склоне правого берега хутор.
Привычным глазом нащупал свой двор, спускавшийся к Дону садом. В пору больших разливов вода заходила в сад, и Чакан прямо со двора, через задние воротца, выезжал на лодке. Теперь, как ни шарил Чакан глазами по двору от летней кухни до порожек дома и от стога сена до самых крайних, припавших к воде яблонь, он нигде не обнаружил каких-нибудь признаков жизни.
Лишь на окраине хутора увидел медленно выползавшее на дорогу бурое облако пыли с торчавшими из него рогами и дышлами. Режущий скрип колес донесся до его слуха. «Забыли подмазать», — растерянно подумал Чакан. Курчавясь, облако выползало на бугор к другим таким же облакам, катившимся по верхнему шляху. Там черная завеса стояла над степью.
Вернувшись глазами в хутор, Чакан увидел в своем дворе раскрытую настежь калитку и почувствовал, как на него тоже надвинулось что-то черное и мягкое, как двенадцать лет назад, когда накинули на него в садах тулуп.
Сзади лошади похрустывали травой. Скрытые горой домики хутора отступали в тень, а Дон и остров еще были освещены красным полусветом.
Собрав табун, Чакан погнал его через остров к левому рукаву Дона. Здесь, под вербами, у него был притоплен баркас. Он только что стал выплескивать из него ковшом воду, как увидел выходившего из кустов Тимофея Тимофеевича. На плече у него была уздечка. Молча он подошел к Чакану и стал помогать ему ловить лошадей. Взнуздывая, они привязывали их концами поводьев к корме баркаса и поодиночке, вплавь тянули через рукав. Быстрое в узком рукаве течение силилось оторвать их от баркаса. С острова вслед неслись жалобные голоса жеребят, разлученных на время с матками. И ответное ржание неслось над зеленоватой водой Дона.