Я пытался подкалываться ополосками утраченного кайфа. После работы, безмерно ненужной, но спасительной, ибо уклониться от нее было невозможно, я забредал в Публичку, где мы с Юлей когда-то проводили наши медовые часы, пока на ней от каждого столкновения со знакомыми не начала вспыхивать шапка. Многоярусные стены старинных книг, деревянная галерея, придающая зальчику отдаленное сходство (галера?) с каравеллой — вот-вот услышишь удары волн о дубовый корпус, увидишь росчерки летающих рыб за окном… Это, собственно, и есть рай — библиотека и одновременно каравелла для странствий по двум океанам сразу.
Блуждая глазами по странице, я то отвожу взгляд на бронзовую в фонарях величественную Катьку за окном, то внезапно, будто сачком, пытаюсь накрыть в проходе спрессованную моей надрывающейся мечтой Юлю, поправленную зимней формой одежды, заранее лучащуюся…
Когда эта доза перестает цеплять, забираю свою откатившуюся к соседке голубую ручку и ухожу, напрягая все силы, чтобы отрывать подошвы от исшарканной ковровой дорожки. В гардеробе обнаруживается, что в моем портфеле уже есть голубая ручка, — ладно, соседка не обеднеет. В незапамятные времена у этого же барьера я обратил Юлино внимание на оставленную кем-то на подзеркальнике коротенькую — как раз для рубашки — шариковую ручку. Возвращаясь часов через пять, я увидел ручку на прежнем месте. «Не бери, не бери!..» — фанатично зашептала Юля, прочтя мои несложные мыслишки. Я протянул руку — ясно же, что ручка забыта безвозвратно, — и вдруг ее смазанные губки задрожали, всегда словно бы смеющиеся глазки наполнились слезами…
— Я не хочу, чтобы ты даже такой мелочью был испачкан! — страстно благодарила она меня, когда мы шли по самой короткой и прекрасной в мире улице Росси.
Как же она не видела, что я перепачкан с головы до ног?
Раздавленный согбенный старик, донимаемый одышкой, я шаркал сквозь редкий, но беспощадный встречный поток бесконечно ненужных, но напористых фигур к Инженерному замку, где когда-то, как бы резвяся и играя, я впервые пытался ее обнять, а она выворачивалась, игры, однако, не прерывая. Впоследствии она долго напоминала мне, что лишь по исключительному благородству души она не сдала меня притормозившей милицейской машине.
С бесконечным терпением бессильного (малейшее раздражение немедленно обрушилось бы на мою же голову припадком совершенно несоразмерной ненависти к себе) я пробирался сквозь тесную, но могучую кучку, осаждавшую ресторан «Баку», и чуть не задохнулся от ужаса, когда кто-то от стеклянной двери схватил меня за руку. Мой бывший завлаб, в прошлом подводник, намеревался обмыть встречу со старым корешем.