– За Россию и свободу до конца! – пел он.
– Да вы люди или кто?! – в ужасе воскликнул Зощенко.
Тут его подхватили под руки и подняли. Он увидел, что прямо перед ним стоит Давыдов.
– Ну что, папаша, учиться, учиться и учиться, говоришь?… – задумчиво проговорил Давыдов, слегка подпрыгивая на носках и приняв боевую стойку. – Вот сейчас и поучимся. Поднимите его повыше, пацаны. Смотрите – вот это маваши гери!
И тут все тело его пружинисто двинулось, он махнул ногой. Удар был мгновенный, но всем казалось, что он тянулся не меньше минуты. Голова Зощенко мотнулась так, что казалось – оторвется. Зощенко обмяк. Изо рта его текла густая кровь.
– Блин, вырубился! – с сожалением сказал Давыдов.
– Да и хрен с ним… – сказал Крейц, который вместе с Хоркиным держал Зощенко под руки. – И так весь свитер мне его кровью забрызгали. Свитер-то новый! Мне его как теперь отстирывать?!
– Холодной водой замой… – сказала ему Уткина, и тут же игриво добавила: – Пошли, помогу…
Крейц с трудом перевел на нее взгляд.
– Сначала выпьем…
Они с Хоркиным бросили Зощенко на пол и все, переступая через него и задевая ботинками и сапогами, пошли в подсобку…
… В восемь утра начали выпускать. Зощенко к этому времени убрали из «приемного покоя», кинув во все тот же карцер. Он там пришел в себя и сидел в углу. Голова гудела. Волосы, лицо, одежда, руки – все было в крови. В первые минуты, как очнулся, Зощенко решил, что он на войне, его сбили, он выпрыгнул с парашютом и лежит сейчас на афганских камнях. Но потом он все вспомнил и подумал: «Лучше бы и правда сбили»…
Из карцера он слышал, как в «приемном покое» переругивались – кому-то надо было мыть пол. Потом по коридору затопали сапоги, загремели ключи в замках. В коридоре загомонили – задержанным раздавали одежду. «Ну наконец-то… – подумал Зощенко. – К прокурору пойду. Вы у меня попляшете!»…
Дверь карцера заскрипела. Карташов, покачиваясь, заглянул внутрь.
– Живой? – поинтересовался Карташов. – Это ты не мне попался. Давыдов разве же бьет? Давыдов гладит. Он же спортсмен. Если бы я тебе дал по башке, тебя бы откачивали до сих пор…
Под это самодовольное бормотание Зощенко вышел из карцера. В коридоре ему сунули в руку куртку, шапку и ботинки. Так, со всем этим имуществом в руках, он подошел к столу дежурного. В очереди он увидел Кутузова и Ураганова. По тому, как они на него смотрели, Зощенко понял, что выглядит не фонтан.
– Сильно они меня? – спросил он.
– Ну… Так… – уклончиво ответил Кутузов. – Башка гудит?
– Еще бы… – проговорил Зощенко. – Повернуть больно. Все болит. Пинали, суки…