— Вы только посмотрите! — От восторга у нее перехватило дыхание. — Как красиво!
Небо напоминало парадное одеяние какой-нибудь средневековой королевы, которая украсила себя всеми имеющимися в наличии драгоценностями: мириады звезд блистали и переливались алмазными искрами на темно-синем бархате небесного свода. А внизу, маня несказанной красотой, лежала темная шелковая пелерина залива, прочерченная серебристой лунной дорожкой.
— Да, очень красиво. — Джон неожиданно возник у нее за спиной, и, когда он положил руки на плечи девушки, у Одри ёкнуло сердце. — Все так прелестно, — пробормотал Джон и развернул ее лицом к себе.
Танцевали ли они? Может быть. Во всяком случае, ее тело воспринимало обилие ритмов, и было трудно понять, что же завораживает больше: глухой накат волн на берег, биение сердец или волшебные звуки «Лунного танго». Одри и Джон двигались медленно и томно, порой даже останавливались.
— Расслабься, — тихо и настойчиво шепнул он ей на ухо. — Не забывай, это всего лишь танец.
Но как она могла расслабиться? Так странно было чувствовать его рядом — предупредительно-нежного и в то же время опасного. Не прибегая к помощи обольстительных слов и жестов, Джону удалось создать атмосферу упоительной близости.
Одри все же твердо решила не терять головы и следовать изобретенной Джоном философии «рассудочности увлечения».
Но это оказалось непросто. Ладонь, прижатая к груди мужчины, чутко ловила удары его сердца. Одри казалось, что оно бьется в такт с ее собственным. «Это всего лишь танец», — утверждал Джон, но почему же тогда его сильные длинные пальцы завораживающе скользят по ее спине, пробуждая во всем теле какие-то смутные, незнакомые желания?..
Что-то подсказывало Одри, что на этом он не остановится. Джон явно из тех мужчин, которые не терпят запретов. Он хотел ее всю, хотел то ли сейчас, пока играет музыка, то ли на всю жизнь.
«Это всего лишь танец…»
Когда музыка смолкла, Одри, смущенная своими предположениями, отступила от партнера на шаг и прижала кончики пальцев к вискам, словно хотела собрать воедино разбегающиеся мысли. Но с тем же успехом она могла бы попытаться загнать в облака пролившийся дождь.
— Это было… прекрасно. У вас великолепный оркестр. — Она заправила несколько выбившихся прядок за уши. — Знаете, теперь мне в самом деле пора.
— Думаете, мистер Эрскин заметил ваше отсутствие? — с легкой иронией спросил Джон.
— Конечно. Сенатор наверняка захотел побыть в обществе жены и…
— А вот и нет. Сенатор умер много лет назад. — Джон облокотился на балюстраду. Свет полной луны посеребрил его волосы. — Мы продолжаем называть миссис Мередит сенаторшей по привычке. И я подозреваю, что она, скорее всего, утащила вашего шефа на пляж, и теперь они, устроившись в шезлонгах, любуются луной и пьют мартини.