— Как, например, Айрис?
— В том числе и ей. — Он наклонился к Одри, пытаясь увидеть выражение ее глаз, и протянул руку. — Можете ли вы понять меня? И поверить мне?
— Да, могу, — ответила она, будучи уверенной, что говорит правду. Если у нее и были сомнения, их развеяла откровенность только что услышанных слов. — Я понимаю вас и верю вам.
Одри указательным пальцем медленно провела по голубоватому рисунку на запястье мужчины. Буревестник. Сама не зная зачем, она потерла татуировку большим пальцем и вздрогнула: птица словно ожила. Но это был не предвестник бурь, не пернатое чудовище из ее снов, а смелая и гордая птица из легенд.
Исчезли, развеялись последние туманные видения, и, подняв на Джона глаза, она наконец осознала истину, от которой захватывало дух. Прошло десять лет с той страшной ночи, и вот почему-то Одри Клиффорд влюбилась в этого неукротимого бунтаря, в человека, которого она подозревала виновным в смерти своей сестры.
— Джон, — прошептала Одри, прижимаясь губами к татуировке. — О Господи, Джон, знаешь ли ты, что я…
— Да, любовь моя, да, — прохрипел он, прижимая девушку к себе. — Вот так и смотри на меня. Я мечтал увидеть это выражение на твоем лице с того дня, как только увидел тебя.
Одри подалась к нему, словно хотела отдать всю себя. Все, что было в ней — первобытное желание или возвышенная любовь, страх или сжигающее пламя страсти — все принадлежало Джону. Она хотела его. В этом ощущении не было ничего нового — она всегда жаждала этого мужчину, но только теперь поняла это. И он открывал перед ней завораживающие горизонты того тайного чувственного мира, который так долго был закрыт для нее.
Одри всегда боялась своих чувств, но сегодня все было по-другому. Она любит Джона. Ей хотелось смотреть в глаза любимого человека, чувствовать его прикосновения, знать, что творится у него в сердце. Она прижала его руку к своей груди.
Наслаждение, охватившее ее, было острым и ярким. Кисть Джона расслабилась, и ладонь легла на овал груди так нежно и уверенно, словно они были созданы друг для друга.
— Я хочу тебя… — Джон был бесхитростен и откровенен, как в ту ночь, когда впервые прикоснулся к ней. — Доверяешь ли ты мне?
Одри лишь кивнула. Она верила ему всем сердцем.
— Я хочу тебя всю, — продолжал он, — чтобы не осталось пути к отступлению, чтобы ты не смогла больше прятаться от меня. Ты готова пойти на это? Готова принадлежать мне без остатка?
Она с трудом смогла перевести дыхание. Томительный жар разливался по телу и казалось, что в груди нет места для еще одного вздоха.