— После вчерашнего посещения у меня возникли некоторые вопросы, поэтому я врываюсь к вам в такой ранний час. Честно говоря, мне пока не удалось толком что-то узнать о вашем зяте. Больше догадок и предположений, чем фактов, но, может быть, вы могли бы мне помочь?
Мой голодный взгляд не мог оторваться от корзинки с благоухающими золотистыми булочками, что не ускользнуло от ее внимания, и она тут же предложила:
— Если вы хотите поесть, пожалуйста.
Из вежливости я выдержал небольшую паузу и только потом сказал:
— Нет-нет, не хочу лишать вас завтрака.
— Пожалуйста, угощайтесь. У нас достаточно еды.
— Ну, что ж, тогда, пожалуй, я возьму одну булочку.
Я разрезал хрустящую булочку на две части, намазал маслом и джемом и постарался есть не спеша, без жадности. Постепенно в моем желудке разлилась приятная теплота.
— Прежде всего меня интересует прошлая жизнь Ахмеда. Занимался ли он политикой в любом смысле, был ли членом какой-либо партии или группировки. Мне надо знать все, что связано с этим.
Вопрос ее сильно удивил.
— Нет, Ахмед никогда не занимался политикой.
Только сейчас я понял, что напрасно сосредоточился в основном на политической подоплеке убийства. Это все равно что сидеть весь вечер в пивной и от нечего делать складывать спички, выстраивать из них стройную конструкцию, и, когда ты положил последнюю спичку, мимо проходит неуклюжий толстяк и задевает свои задом твое строение. Он мимоходом извиняется, а ты сидишь перед рухнувшей конструкцией и хочешь только одного — сломать челюсть этому идиоту.
— Я так и думал.
Частному сыщику не очень-то приятно сознаться, даже самому себе, что он обладает посредственными аналитическими способностями. Не хватало только, чтобы об этом узнали и его клиенты.
— Вы сказали вчера, что последние два года Ахмед вел довольно беспорядочную жизнь. Вы не можете вспомнить какие-то подробности, нечто странное? Может быть, подозрительный визит или неожиданное письмо из Турции?
Она отхлебнула кофе и ничего не ответила.
— Вам известно, что ваш зять торговал героином?
Мамаша Эргюн молча кивнула. В кухне стояла мертвая тишина. Из окна проникали лучи солнца и отбрасывали темные тени на ее лицо. Сделав большой глоток кофе, она снова заговорила:
— Конечно, я знала об этом. Все знали. Только Ильтер верила его басням.
За этим последовали несколько философских обобщений о слепоте любящей женщины. Потом мамаша Эргюн вернулась к Ахмеду, а вернее, к Вазифу, своему покойному мужу. Он, точь-в-точь как Ахмед, пришел однажды домой и принес денег больше, чем составлял его жалкий заработок. Примерно за год до своей гибели он начал проводить все вечера в пивных и клубах. Мамаша Эргюн знала это. Она часто тайком увязывалась за ним. Он никогда ничем не делился с ней, но по всему выходило, что он торговал героином. Откуда он доставал зелье, она так и не выяснила. Что касается странных визитов или почты, то этого никогда не было.